Газета Дуэль - 2008_52(600)

Я говорю это к тому, что у нас гособвинитель, согласившись 11 декабря с приобщением к делу доказательств деятельности лобби Израиля, неожиданно сама допросила себя, как свидетеля, по важным для дела моментам. Она говорила спонтанно, не готовясь, а посему искренне — на ассоциациях, в связи с чем ей невозможно не поверить.

Первый вопрос, на который гособвинитель ответила, был вопрос об унижении Дубровым читателей. Гособвинитель наверное раз десять читала его статью, никто в России столько раз ее не перечитывал и не слушал, и если Дубров кого и унизил в России, то это должен быть гособвинитель. Мало этого, гособвинитель, чтобы обвинять Дуброва, обязана иметь личное убеждение в его виновности. Исходя из этого, отвечая на вопрос, унизил ли ее Дубров своей статьей, гособвинитель обязана была заявить, к примеру, что чтение «этой мерзости оскорбило ее национальные чувства». Как иначе, если она обвиняет Дуброва в унижении национального достоинства? А вот что она реально ответила на вопрос об унижении ее национальных чувств:

«— Да, и ещё одна маленькая просьба, наверное даже личного характера. Юрий Игнатьевич, давайте считать, что гособвинитель увидел в этой в этой статье оскорбление русского народа и поэтому, в том числе, поддерживает это обвинение, помимо уголовных законов, процессуальных законов, вы говорили о личном убеждении. Давайте не оскорблять гособвинителя, не отнимать у него права на личное мнение».

Забегу вперед, чтобы сразу объяснить ситуацию с личным мнением, — я сказал в ответ на этот упрек гособвинителя следующее:

«— Если бы Вы выражали своё мнение за Россию, я бы Вас расцеловал. Вот Вы говорите, что Россию оскорбили. Если бы Вы считали, что Россию оскорбили, я бы Вас расцеловал. Но Вы так не считаете. Это какой-то эксперт-лингвист так считает. Вы же по-русски не понимаете. Это лингвист Вам рассказал, что это так. Сами Вы этого понять не можете, и Вы это доказали, что Вы не способны без лингвиста что-либо сделать».

В этом месте вмешалась председательствующая:

«— Давайте прекратим полемику не по делу. Приобщаем данные документы к материалам дела».

Но для дела в данном случае важно, что гособвинитель, говоря, так сказать, от души, ни словом, ни жестом не сказала и не показала, что Дубров оскорбил и унизил ее лично как человека, имеющего какую-то национальность. Отвечая на ею же и поставленный вопрос, она сообщила, что у нее просто есть мнение, что Дубров оскорбил какой-то там русский народ, но не ее лично.

Исходя из этого, я прошу суд, во-первых, показания гособвинителя — человека, наиболее перегруженного необходимостью непрерывно читать статью Дуброва, — присоединить к показаниям свидетелей, которые тоже не увидели в статье Дуброва никакого унижения для себя. Правда, они понимают газетные тексты без лингвистов, поэтому не увидели в статье и оскорбления для русского народа, но даже в этом случае свидетельское показание гособвинителя достаточно ценное.

Во-вторых, я прошу суд учесть показания гособвинителя как доказательство того, что обвиняя в унижении национального достоинства даже не меня, а Дуброва, гособвинитель не имеет личного убеждения в том, что Дубров совершил инкриминируемое ему деяние.

Но, в связи с тем, что председательствующий прервал мой комментарий к выступлению гособбвинителя, я не смог обратить внимание суда на ее последовавшее заявление. Гособвинителя никто не заставлял говорить этого, и она, без сомнений, выдала свою тираду в порыве искренности, не думая. Следовательно, волны потока ее сознания ассоциативно вкладывали в ее речь произносимые понятия. Она сказала:

«— Для меня понятие «израильское лобби» так же, как «закрома Родины». Все слышали, но где это, кто это, что это — никто не знает. Я тоже не знаю. Даже больше Вам скажу — и знать не хочу! Честное слово!».

По смыслу, гособвинитель хотела сказать, что лобби Израиля в России нет в реальности, и, по идее, гособвинителю надо было в качестве образного сравнения привести нечто мифическое, положим, сказать: «Для меня понятие «израильское лобби» так же, как «инопланетяне». Все слышали, но где это, кто это, что это никто не знает». Но у гособвинителя не было времени на поиск образного сравнения и она выдала ассоциацию в классически чистом виде — «закрома Родины». Закрома — это место для ссыпки зерна, а в более широком смысле — это место хранения запасов, к примеру, «закрома природы». Но понятие «закрома Родины» в СССР употреблялось только в одном случае — во время уборки урожая зерновых, как место их хранения. И эти закрома Родины и видели все, и все знают, где они находятся и как выглядят, поскольку это очень высокие здания своеобразной архитектуры и расположены они, помимо мукомольных заводов, чуть ли не у каждой крупной железнодорожной станции — это зерновые элеваторы. Сказать, что никто не видел закромов Родины — это все равно, что сказать, что никто не видел Московского Кремля, и никто не знает, что это и где Кремль находится.

То есть сначала после слов «израильское лобби» ассоциация предложила гособвинителю понятие «закрома Родины», а уж потом она начала выкручиваться, чтобы объяснить, при чем тут закрома Родины к лобби Израиля.

Разумеется, ассоциация подсказала гособвинителю всего лишь то, что она лично черпает из этих израильских закромов полными пригоршнями, возможно деньги, а возможно, ее назначили на должность по протекции лоббистов Израиля. Но характерно то, что ассоциативный ряд «лобби Израиля — закрома Родины» сам по себе чрезвычайно точный. Дело в том, что за всю свою историю Израиль не может своим трудом прокормить себя и до сих пор сидит на шее тех стран, в которых орудует лобби Израиля.

Вот профессора Гарвардского университета США Стивен Уолт и Джон Миршаймер пишут в журнале «London Review of Books»: «Вектор американской политики в регионе практически полностью определяется внутренней конъюнктурой. Речь идет прежде всего об активности «израильского лобби»… Израиль стал крупнейшим получателем прямой ежегодной экономической и военной помощи. После второй мировой войны Тель-Авив получил более 140 млрд. долларов (по курсу 2004 г.), что также является абсолютным рекордом. На израильские счета каждый год поступает около 3 млрд. долларов только прямой помощи, что составляет примерно пятую часть всех средств, предусмотренных в бюджете на содействие иностранным государствам; на каждого гражданина Израиля, таким образом, приходится около 500 долларов в год».

Даже тяжело работающий мужчина не съедает в день более 800 грамм хлеба, цена даже готового хлеба менее доллара за килограмм. Поэтому, если рассматривать эти суммы по зерну, то лобби Израиля перетаскивает из закромов США в закрома Израиля несколько годовых запасов хлеба ежегодно. И для Израиля его агентура в других странах, его лобби в других странах — это действительно закрома, из которых Израиль черпает деньги, чтобы жить не по средствам.