Анатолий Приставкин - Долина смертной тени

“тишайшего”, как нарекла его история, царя Алексея Михайловича.

“Буде кто таким умышлением учнет мыслить на государственное здоровье злое дело (вспомните дело “врачей”), и про то его злое умышление кто известит (в данном случае небезызвестная

Лидия Тимашук, получившая за донос орден Ленина), то по тому извету про то его злое измышление сыщется допряма, что он на царское величество злое дело мыслил, и делать хотел и такова по сыску казнить смертью…”

Врачам, как известно, была уготована смертная казнь чуть ли не на самой Красной площади. Да и в Соборном уложении предусматривалось многообразие казней: и просто казнить, и

“казнить и сжечь”, и “казнить смертью и залити горло”

(по-видимому, раскаленным металлом), и “казнить смертью повесить против неприятельских полков” (видимо, за измену), и “казнити, живу окопати в землю, (за бытовые убийства), и просто “казнити смертию безо всякие пощады”…

Современник царя Алексея Михайловича подъячий Посольского

Приказа Григорий Котошихин, бежавший от преследований в

Швецию, писал так: “…А который бы человек, кроме вахты, на

Москве и в селах, пошел через царский двор с ружьем, с саблей, или с пистолями, тайным обычаем, с простоты, а не умыслом злым, и такова б человека увидев, или б кто на него указал, поймав, пытали б, для чего он через царский двор шел с ружьем, не на царя ль, или на его дом, или на бояр на думных и на ближних людей, и не по научению ль чьему от кого… и буде тот человек с пытки на кого скажет, тех людей всех велят похватати и пытати… Не по научению ль которого оного… Того, кто на них сказывал учнут пытать в другоряд, и тех всех учнут пытать трижды… И их потом уж казнят всех без милосердия…”

Кстати, в Соборном уложении смертная казнь предусматривалась за “приход к царю скопом” (нынешние демонстрации протеста), обнажение в его присутствии оружия (по всей вероятности, это не касалось застолий и охоты), даже за драку в церкви…

Измена и тогда на Руси виделась во всем и везде, и князь

Курбский тоже из недоступной для опричнины дали не случайно упрекает Грозного в том, что он казнит невинных подданных.

Сошлюсь еще на одно свидетельство Григория Котошихина, который, возможно, первым из русских служивых, и довольно достоверно, воспроизвел нам обычаи и жестокие нравы того времени.

“…Благоразумный читателю! Читучи сего писания, не удивляйся. Правда есть тому всему; понеже для науки и обычая в иные государства детей своих не посылают, страшась того: узнав тамошних государств веры и обычаи и вольность благую

(это и далее я подчеркнул. – А. П .), начали б свою веру отменять, а приставать к иным, и о возвращении к домом своим и к сродичам никакого бы попечения не имел и не мыслил. И по поезде Московских людей, кроме тех, которые посылаются по указу царскому и для торговли с приезжими, ни для каких дел ехати никому не позволено… ”

Не правда ли, это напоминает нам родные недавние времена. Да вот и о себе могу сказать, что до 57 лет не мог я выехать в капстраны, ибо ехать было, как говорит Котошихин, “не позволено”…

А уж из-за тех, кто остался там, начиналась такая буча по всем средствам информации, что страшно делалось: как да достанут… И доставали…

“…А хотя торговые люди ездят для торговли в ыные государства, и по них, про знатных нарочитых людех собирают поручные записи, за крепкими поруками, что им с товаром своим и с животами в иных государствах не остаться, а возвращаться назад совсем. А который бы человек князь или боярин, или кто-нибудь, сам, или сына, или брата своего, послав для какого-нибудь дела в ыные государства без ведомости, не бив челом государю (то есть практически бежал?! – А. П. ), и такому бы человеку за такое дело поставлено было в измену… А сам поехал, а после осталися сродственники, и их бы пытали, не ведали ль они мысли сродственника своего, для чего он поехал в ыное государство…”

Итог в этом случае не трудно предсказать. Могли, как пишет

Котошихин, сослать в ссылку в дальние города, в Сибирь или на Терек… “в вечное жилье”. А в худшем – казнят…

Но тут и о милости государевой кое-что есть… “И о тех людях жены их, и дети, и сродичи, бьют челом царице, или царевичам, или царевнам – и они по их челобитью о прощении упрашивают царя, и царь, по их прошению, тех людей в винах их прощает и наказания им не бывает, так же из тюрем из ссылок свобождают, и поместья их и вотчины отдаются назад, а чести дослуживаются вновь…”

Но на то и воля государя. И в Соборном уложении был пункт:

“что государь укажет”. Кстати, там же впервые упоминается такой вид наказания, как ссылка в Сибирь на житие на Лену.

Сибирь с тех пор весьма активно пробавлялась разным бойким народцем из государственных преступников.

При сыне Алексея Михайловича, повторюсь, почитавшегося при всем при том государем “тишайшим” (всегда есть времена, которые казались лучше, чем последующие за ними), то бишь

Петре Первом, которого так возлюбила Европа (все-таки прорубал к ним окно и варварскими методами вводил цивилизацию), смертная казнь уже назначалась за 123 вида преступлений. Бессмысленно перечислять за что… А лучше вспомнить, это и по картинам и по книгам знакомо, как свирепо, безжалостно самолично рубил он стрельцам головы на

Красной площади… На том самом Лобном месте…

Он же первый ввел арестантские роты, как объясняют в книжках: использование труда заключенных для осуществления планов преобразования России. Вот они откуда, прототипы

ГУЛАГов-то! Наши зеки очень даже поработали, чтобы тоже преобразовать Россию.

Или описание казни женщины по его же велению, когда он заподозрил свою бывшую любовницу фрейлину Гамильтон в убийстве младенца и краже у императрицы драгоценностей.

Царь сам допрашивал ее, казнь назначил на Троицкой площади.

Фрейлина, ожидая помилования (ах, не было нашей Комиссии!), нарядилась в белое шелковое платье с черными лентами. Когда появился император, она бросилась умолять его о пощаде, но тот шепнул что-то палачу, отвернулся, и голова преступницы скатилась на землю. Петр поднял ее, поцеловал, перекрестился и уехал. А голова эта была положена в спирт и долго сохранялась в Академии наук…

Тираны были людьми сентиментальными.

И хоть в некоторых книгах утверждается, что первая попытка запрета казни была предпринята дочерью императора Петра

Елизаветой, впервые в Европе, в начале XVIII века, можно вспомнить, что царь Борис Годунов тоже был первый, кто установил мораторий на исполнение смертной казни, дав обещание при вступлении на трон пять лет не казнить.

Это отметил и Пушкин, у него в монологе Годунова, дающего советы своему сыну, вступающему на престол, есть пророческие строки: