Станислав Лем - Молох (сборник)

Я уже когда-то писал о том, что в мыслях я поступаю так же, как шимпанзе в экспериментах психолога Кёлера: обезьяна находится в помещении, в котором с потолка свисает банан, а вокруг довольно хаотично разбросаны разные пустые коробки, и шимпанзе, если он не слишком глупый, в итоге находит решение: устанавливает ящик на ящик, забирается на самый верхний и таким способом достает банан.

Разумеется, само перемещение проектной информационной работы из реального пространства, в котором программируют software и занимаются архитектурой процессов другие специалисты, в глубь пространства, называемого сегодня cyberspace , не является еще увертюрой к «выращиванию информации». Самое большее — это перемещение определенной части умственной работы людей в область псевдоумственной работы машин. (Обратим внимание, что с «искусственным интеллектом» все это направление имеет очень немного общего, если вообще что-либо имеет.) Что дальше? Здесь я уже могу заметить, что так же, как шимпанзе Кёлера, я начал устанавливать одни ящики-гипотезы на другие, но дорога к потолку, на котором метафорически осуществляется «выращивание информации», все еще далека. Информация, используемая как эмпирически или хотя бы только логически составленное «понимание» определенного явления, процесса, «вещи», может как возникнуть в массе менее или более научных, «неудачных», пугающих «проектов», так и подвергнуться такому отсеву, который соответствует СЕЛЕКЦИИ на «максимальную жизнеспособность» в естественной эволюции. Как приступить к такому отсеву — это вопрос, который сразу переносит нас, возможно, в самую трудную сферу науковедения, туда, где гостит метанаука с метатеориями, где решается, как возникают, как развиваются и как умирают научные теории. Мы уже знаем, благодаря Попперу, что теорию можно опровергнуть при столкновении с перечеркивающим ее экспериментом, но ее нельзя утвердить (верифицировать) так, чтобы она осталась для нас неизменной, безупречной и «вечной» правдой. Поэтому и после «выращивания познавательной информации» нельзя будет, как я предполагаю, ожидать какой-то абсолютно точной безупречности. Вероятно, оно только поддержит человека — станет еще одним инновационным помощником в поздней эпохе развития (или же саморазвития, не знаю) компьютеров. И говоря уже совсем в общих чертах, «информации» как «чистого дистиллята» быть не может. Информация всегда возникает, кристаллизуется и накапливается как очень похожая на правду, размещаясь на носителях — ими являются гены у живых существ, диски в компьютерах, страницы книг, конфигурации синаптически связанных нейронных сетей (например, в мозге). Действительно, именно в мозге могут также располагаться как «мемы» (по Докинсу) бесчисленные бредни, нелепости, глупости. Но это особый разговор.

Из простого приличия (или порядочности) я должен признать, что картина будущего «выращивания информации», очищенная, ясное дело, от ошибок и глупостей, остается более чем нечеткой: собственно говоря, я не смог и не смогу сказать, какое должно возникнуть соотношение этого «выращивания» с реальным миром. Это значит, что первый исследовательский импульс, как я до сих пор вижу, исходит не изнутри cyberspace, рождающего программы и компьютеры (следующих поколений), а от покровителей этого замкнутого в электронике «мира», представляющего высококогерентное, путаное, но и упорядоченное некое «целое». Или здесь вновь надо апеллировать к человеку как к исследователю: его любопытство, его заинтересованность создают МОТИВАЦИЮ, которой самоорганизующемуся «машинному псевдомышлению» на этом этапе постоянно еще не хватает. Или говоря несколько иначе, я стараюсь идти небольшими шагами в будущее. Наверное, эти шаги сейчас меньше, чем те, сделанные более тридцати лет назад. Тогда концепцию «выращивания информации», которая подвернулась мне как sui generis инверсия стратегии дарвиновской эволюции, я опубликовал смело, поскольку был почти уверен, что НИ ДО ЧЕГО ТАКОГО, о чем я писал в той книге («Сумма технологии»), я не доживу. Тот факт, что на склоне моей жизни «фантоматика» начала реализовываться как «виртуальная действительность», то, что мои дерзости, отражающие надежды и угрозы ГЕННОЙ ИНЖЕНЕРИИ, также попали на полосы ежедневных газет, не только не придал мне смелости, а, наоборот, поразил, лишил уверенности и сделал более осторожным в каждой попытке прогнозирования, поскольку польза, получаемая людьми от этих достижений, которые перестают быть фантазиями и иллюзиями, эта польза кажется мне все более подшитой примитивизмом дешевого развлечения и порожденной то ли коммерциализацией, то ли ЗЛОМ, стремящимся к власти.

Я не знаю, почему повторяющейся темой в моей Science Fiction и футурологических текстах уже очень давно стали насекомые. Точнее говоря, не столько насекомые как живые биологические создания, а их различные копии или искусственные эквиваленты, сконструированные для самых разных целей и наделенные мною самыми разными формами. В романе «Непобедимый» они появляются как «черный дождь» или «черная туча», и хотя поодиночке они микроскопичны, объединяясь, могут производить огромную энергию, с помощью которой побеждают все боевые средства крейсера. Но это только пример: неоднократно бывало так, что определенная концепция, сначала выдуманная мною и введенная в фабулу произведения SF , затем вводилась в дискурсивные тексты, которые можно было бы назвать «наполовину фантастическими» и «наполовину прогностическими». Так в 1982 году я написал как составную часть «Библиотеки XXI века» произведение под названием « Weapon Systems of the XXI Century» и в этом, содержащем будто бы прогноз тексте, мы наталкиваемся на следующее описание, которое я дословно процитирую (по польскому изданию, « Wydawnictwo Literackie », Краков, 1986, но текст сначала появился на немецком языке). [123] Цитата по изданию: Лем С. Библиотека XXI века. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2002, с. 557–560 (Перевод К. Душенко).

«(…) крупногабаритное оружие — бронетранспортеры, орудия, ракеты, тягачи, танки, наземные и подводные, и прочее новейшее, то есть появившееся в конце ХХ века тяжелое вооружение — все еще дорожало… Эта последняя стадия военной бронегигантомании исчерпала себя в середине столетия; наступила эпоха ускоренной микроминиатюризации под знаком искусственного НЕИНТЕЛЛЕКТА.

Трудно поверить, но лишь около 2040 года информатики, специалисты по цифровой технике и прочие эксперты стали задаваться вопросом, почему, собственно, их предшественники так долго оставались слепыми настолько, что per fas et nefas [124] правдами и неправдами (лат.) . и при помощи brute force пытались создать искусственный интеллект. Ведь для огромного большинства задач, которые выполняют люди, интеллект вообще не нужен. Это справедливо для 97,8 % рабочих мест как в сфере физического, так и умственного труда.