Ирина Баканова - Пики Лукницкого, или Литература как поведение

Уже после смерти Павла Николаевича, в память о нем, Вера Лукницкая своими руками соорудила памирскую чайхану в московской квартире, расписав потолок стилизованными памирскими узорами.

Павел Лукницкий никогда не был любимцем власти, как никогда не был и в оппозиции к ней. Он любил Родину, независимо от того, какая была власть. От сталинских репрессий пострадали семьи и Павла, и Веры Лукницкой. Но в день смерти Сталина он чувствовал такое горе, что Вера рванулась к нему в Ригу, где он в тот момент находился, чтобы помочь справиться с горем. И это тоже правда факта, которой так был привержен Лукницкий.

Как и пламя переделкинского костра, в котором горел югославский архив Лукницкого, после того, как Иосиф Броз Тито перестал считаться верным другом коммунистической партии Советского Союза и всего советского народа.

Говорить о «текстах» Лукницкого — не значит отдавать дань моде-времени, следуя которой в постмодернистскую эпоху величают и стихи, и прозу, и критику. В данном случае слово это обозначает некое обобщение, синоним ему слово «труды». И это не будет натяжкой: сам Павел Николаевич Лукницкий когда-то вывел на листе бумаги — «Труды и дни Николая Гумилева». И не подозревал, что совершает гражданский подвиг. Впрочем, понятия о подвиге сопряжены с поколенческими представлениями об этом. Сегодня далеко не вся читающая публика представляет себе, что биографию поэта Николая Степановича Гумилева, да и многие его стихи, собрал для потомков по строчкам (иногда и в буквальном смысле) Павел Николаевич Лукницкий.

Сегодня Гумилев издается и переиздается в разных издательствах, в разных поэтических сериях, с комментариями и без, и это, к счастью, воспринимается нынешними студентами как норма. Но я потому и говорю о поколенческих представлениях, что еще в 80-е годы жираф, урожденный на озере Чад, пробирался на поле русской литературы незаконно. Гумилева можно было прочитать только в эмигрантских изданиях, недоступных большинству: в вашингтонском четырехтомном собрании сочинений 1962-68 гг., в парижском издании 1980 г. «Неизданные стихи и письма». В России (а вернее сказать, в СССР) стихотворения и поэмы Гумилева будут изданы в Ленинграде в 1988 г., в тбилисском издании 1989 г. появятся на свет биографические материалы из собрания Лукницкого; только в 1990 г. в Ленинграде будет издана книга Веры Константиновны Лукницкой, вдовы Павла Николаевича, «Н. Гумилев. Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких».

Быть может, именно благодаря своей любви к Гумилеву одним из самых популярных преподавателей Литературного института в 80-е годы был Владимир Павлович Смирнов — его лекции были для нас открытиями в буквальном смысле: артистически одаренный Владимир Павлович (в студенческой среде для краткости обозначавшийся просто В.П.) красивым баритоном читал и Бунина, и Блока, и Хлебникова, но про конкистадоров железных и Синюю Звезду запоминалось особенно, поскольку, повторяю, узнать про поэта и тем более — перечитать было большой проблемой.

Кажется, Владимир Павлович и сам был рад выступать в роли этакой фронды на кафедре советской литературы, ведь рассказывать в ту пору про Гумилева означало именно это. И, спасибо ему, от него я впервые услышала фамилию Лукницкого в связи с Гумилевым и Ахматовой.

Сейчас Павлу Николаевичу Лукницкому исполнилось бы сто лет, а когда ему было двадцать с небольшим, он пришел к Анне Андреевне Ахматовой с просьбой помочь собрать материал для дипломной работы о поэте Гумилеве. Как мог он отважиться на это всего через три года после расстрела поэта, обвиненного по делу профессора Таганцева в заговоре против Советской власти?

Вникая в биографию писателя, читая его книги, понимаешь, что человеческая суть Лукницкого привлекательна тем, что понятия отваги, чести, любви не абстрактны для нее.

Так, работая над биографией любимого поэта, Лукницкий знал, что ходит по краю пропасти — мало того, что увлекается «не тем» поэтом, еще и сам «не того» происхождения. Одного Пажеского корпуса могло хватить, чтобы отправиться вслед за Гумилевым. Были обыски, был и арест в 27-м году. Такое чувство, что судьба сохранила его для главного дела жизни.

В архиве Лукницкого — не менее 10 тыс. писем, более 90 тыс. страниц дневников и около 100 тыс. фотокадров — четырнадцатилетний Павел получил от отца в подарок фотоаппарат и с тех пор он сопровождал его всю жизнь. Первые кадры Лукницкого — кадры революции и голода в Петрограде.

Этот архив — «увековеченная „одиссея“ поразительного плавания по жизни», по выражению Веры Константиновны Лукницкой, автора книги «Перед тобой земля». Книга вышла в «Лениздате» в 1988 г. тиражом в 50 тыс. экземпляров и разошлась мгновенно. Сам этот факт весьма показателен, если вспомнить, что это было время возвращения «отреченной» в советское время литературы, время, когда восстанавливались искореженные цензурой тексты, печатались неопубликованные ранее вещи Булгакова, Платонова, Пильняка, когда широкому читателю открывалась литература эмиграции. То, что книга Веры Лукницкой оказалась востребованной, объясняется не просто талантом автора и уникальностью человека, о котором написана. Читатель прочитал в ней и другое: повесть о верности. Выбрать женщину — выбрать судьбу. В отношении Лукницкого это точные слова.

То, что он выбрал Веру, определило многое в их общей судьбе, в том числе в судьбе писательской.

Избранная им женщина — победительница по своей сути, человеческой и женской. «Ты — самая крутая моя гора» — писал Павел Николаевич в одном из посвящений Вере Константиновне. Думаю, он знал, что его жизнь после жизни во многом будет обеспечена ее служением. Именно поэтому после смерти Лукницкого продолжают выходить переиздания его стихов и прозы, книги, изданные по его архиву.

Книга «Перед тобой земля» — разговор на два голоса, в котором два разных таланта, два разных дыхания. Они не сливаются, но дополняют, попеременно сменяют друг друга, позволяя услышать голоса знаменитых и безвестных героев своего времени. Безусловно, читатель увлеченно вчитывался в строки, посвященные не канонической Ахматовой, о которой в ночь на 20.01.1962 Павел Николаевич написал стихотворение «Мгновение встречи»: