Даниил Строгов - Исповедь диггера. Кровавые тайны метро-2

Мне крыса эта дохлая как-то сразу не понравилась. Не скажу, чтобы интуиция у меня была развита слишком, или я там беду предчувствовать имел обыкновение – нет, ничего такого за мной обычно не водится. Но вот тогда я ее за хвост держу, а кошки на душе скребут. И так же некстати фонарь тот разбитый припомнился. Он как раз у того самого бокового прохода лежал. Дальше шли очень медленно, осматривали каждый выступ, двери искали – мало ли куда человек свернуть мог. Пока не вышли в небольшой тупик. Куча тряпья, вонь, сильная, намного сильнее, чем обычный запах, стоящий под землей, выводок крыс, который порскнул с этой самой кучи по углам, и теперь из темноты нет-нет да и поблескивали, отразив луч фонаря, бусинки глаз. Приятного в последующей работе было мало. Скорее, его вообще там не было. Мы до сих пор спорим о том, откуда взялось все это тряпье, которое было свалено в тупике. Леший говорит, что это обычное «лежбище», которое устроил себе какой-нибудь бомж. Разбирали мы эту кучу не слишком долго, чего уж скрывать – старались побыстрее покончить с этим делом. Леший сразу куртку заприметил. Ленчик был выпендрежник известный. Даже для того, чтобы в канализацию полезть, шил на заказ себе экипировку. Комбинезон, куртку, ботинки подбирал. Чтобы, по его же словам, соответствовать гордому именованию диггера. А куртка у него была оригинальная – с двумя металлическими «пацификами», вшитыми прямо в ткань. Вот эти-то «пацифики» и сверкнули сразу же, стоило фонарем в развал тряпья посветить, несмотря на то, что изодранная, совершенно грязная куртка тогда уж такие же лохмотья напоминала, какие были свалены в общую кучу.

Мы в тот день искали еще долго. И потом не один и не два раза спускались, обшаривали этот район. Ничего. Ни единого следа, кроме того, что удалось обнаружить в те, самые первые ходки. Ленчик так и не появился. И до сих пор неизвестно, что же на самом деле с парнем приключилось. Но только вот то, что исчез он именно в подземных тоннелях, вряд ли подлежит сомнению.

Я тупо смотрел на жадное подземелье и понимал, что хочу выбраться поскорее. Слишком многое оно себе позволяет и слишком запросто лишает жизни.

– Я понимаю тебя, парень, – Александр присел на корточки, чтобы перешнуровать боты, – но даже после истории с Ленчиком я не ухожу отсюда, – поднялся на ноги, поправил снаряжение и посветил в тоннель, чтобы ребята могли увидеть, где мы их ждем, – это мир, и бросить его я просто не хочу.

Я вяло кивнул.

– Ленчик еще писал, я тебе дам его текст, вдруг пригодится, – внезапно смутился этот «покоритель подземки».

– Конечно, – я отвернулся и пошел к выходу. Мой роман с подземельем закончился.

Слишком уж запахло останками человеческого тела, которое растаскивают крысы.

Дело в том, что в мире существует странная закономерность. Там, где нет природных катаклизмов – есть катастрофы техногенные. В частности, в Москве нет землетрясений и быть их не может. Но есть провалы в земной коре. Есть старые водопроводы. Подвалы. Галереи. Переходы. Фактически перекопана половина Москвы и город над землей стоит на пустотах. И есть замурованная Москва-река, которая отлично подмывает грунт и фундаменты зданий. Есть отсутствие контроля за состоянием зданий, который уже полвека как не проводится.

Наверное, я профессионально вляпался с этим расследованием, потому мне хотелось поставить три жирных точки в своей эпопее.

Библиотека Ивана Грозного, о которой упомянул Странник.

Падение кровли аквапарка.

Ксения Стриж.

И снова я поехал в Москву. Там были следы Либереи [4], там был аквапарк, и там жили родители Ксении.

Кстати, я наверное не написал, что во время падения аквапарка у Ксении погиб брат, которого она не видела много лет, а теперь никогда и не увидит.

Стоит ли говорить о судьбе, которая плетет свои сети так искусно, что мы оказываемся в них, не желая того.

Я приехал в столицу и, кинув сумку у своих друзей, отправился бродить по городу. Я люблю Москву. Причем, кроме Красной площади я очень люблю ВДНХ. Исполины в огромном фонтане меня покоряют своей беззащитностью. Они похожи на советский строй, который мы потеряли, или он сам потерялся, и честно говоря, ностальгии не вызывает. Жуя влажную сосиску в тесте, я позвонил своему приятелю Вадику Строеву, он когда-то работал в ИТАР–ТАСС, а теперь состоял на службе в Бюро Криминальных Расследований и иногда подбрасывал свои материалы в «НъюсВик». Цель звонка одна. Мне был нужен человек от Федерального Бюро, и чем скорее, тем лучше.

Мне повезло и с Вадиком, и с его знакомым генералом. Почему-то все знакомые сразу генералы, верно?

Конечно, я не назову его фамилию, хотя то, что он рассказал, не слишком сильно отличалось от информации, размещающейся на станицах прессы. Просто его анализ заставил вспомнить о спецслужбах. Всматриваясь в подчеркнуто бесстрастное выражение лица собеседника, глотая остывший кофе и смоля одну сигарету за другой, я думал о безмерной фальсификации, которая окружает людей. Мы живем в стране, где нами манипулируют, а мы сами не хотим признаться себе в этом. Потому что признание будет равносильно гибели Империи, стоящей на исполинских столпах недоговоренностей и уклончивых ответов.

«Когда что-то изменится?» – И в ответ поток лишней информации, в которой так и слышится одно: «Никогда».

Текст интервью с генералом ФСБ я не правил.

– Что вы думаете об официальной версии падения кровли?

– Как таковой, единой официальной версии не существует, на мой взгляд. А существуют две взаимоисключающих друг друга версии о наличии и отсутствии трещин в фундаменте здания. По данным одной комиссии, созданной руководством Госстроя России, и другой, созданной правительством Москвы, они утверждают – трещин не было и здание рухнуло «по случайным причинам», но существуют комиссии МЧС и Московской прокуратуры. Так вот, по данным этих комиссий грунт бассейна и фундамент здания далеко не в идеальном состоянии. Обнаружены огромные трещины в фундаменте, и вызвано это тектоническими подвижками. Отсюда и произошло обрушение колонны и падение кровли. Ну а в целом говорят о просчетах в конструкции. Я могу с уверенностью сказать – просчеты эти точно были. Кровля поддерживалась не одной колонной. А учитывая, что конструкция в одно мгновение практически сложилась как карточный домик, я могу утверждать: не соблюдены нормы и при возведении других колонн, которые хотя бы какое-то время удержали бы кровлю от падения, создав необходимый запас прочности.

– Рухнувшая крыша – это трагедия, но, как по-вашему, всему ли виной проект или можно говорить о диверсии?