Валерий Демин - Заветными тропами славянских племен

Поразительно, но свыше двух тысяч лет до этой записи, сделанной в пермской глухомани, подобные же взгляды высказывал Платон: число душ в Космосе равно числу звезд и распределено по одной на каждой звезде (Тимей, 41е). В свою очередь, мысль, сформулированная Платоном, вполне соответствует «звездной философии» египтян, изложенной, к примеру, в так называемых «Драматических текстах».

Вера в небесно-космическую предопределенность человеческой жизни на всех ее этапах была присуща всем славянским народам. По стойкому убеждению русских, украинцев, белорусов, южных и западных славян Солнце, Луна, Земля, звезды принимали деятельное участие в судьбе человека, определяя в том числе и счастье или несчастье в супружеской жизни. Женитьба и замужество, в представлении славян да и других народов, заранее предопределена и даже записана в воображенной небесной книге. Юноша в мужья и девушка в жены предназначаются Судьбой — неотвратимым небесно-космическим Роком. От имени неотвратимой Судьбы возникли и понятия «суженый», «суженая», имевшие магическое значение; само слово заставляло юношу и девушку покоряться судьбе. В народных заговорах и заклинаниях, многие из которых восходят к общеиндоевропейским и доиндоевропеским мифологическим представлениям, содержатся обращения к высшим космическим силам, дневному и ночным светилам, утренним и вечерним зорям, а произносивший магическое заклинание объявлял себя облаченным в небесный свет и «обтыченным» частыми звездами.

Представления о жизненносности космических сил, взаимопроникновении их и жизни человеческой, обусловленность ее высшими «небесными» законами — неотъемлемая часть, ядро народного мировоззрения, передававшегося от поколения к поколению вместе с языком, вековыми традициями и тем русским духом, который и составляет отличительную черту всей нации. После распада единой праиндоевропейской этнической и языковой общности из нее выделились самостоятельно народы — носители новых языков и культур (данный процесс занял много тысячелетий). Но каждый народ (впоследствии — нация) продолжал хранить в своем мировоззрении остатки былых представлений и верований. Арийское наследство, принесенное славянами (а в дальнейшем — русскими) на евразийскую почву, сохранялось в форме стойких мифологических воззрений, игравших, по мнению, скажем, самобытного русского историка Ивана Егоровича Забелина (1820–1908) (рис. 34-а), роль первобытного познания природы и даже первобытной науки. В этом горниле зарождался и оформлялся изначальный народный космизм. «Язычник, — отмечал Забелин, — яснее всего постигал и понимал одну великую истину, что жизнь — есть основа всего мира, что она разлита повсюду и чувствуется на каждом шагу, в каждой былинке… Во всем живом мире господствует и повсюду является такое же человеческое существо, как он сам. Он сознавал, что весь видимый мир от былинки до небесного светила одухотворен тою же человеческой душою, ее мыслью, ее чувством, ее волею». Отсюда: не только животные и растения, но и самые камни мыслили, чувствовали, говорили таким же понятным каждому человеческим языком.

Слабое и не вполне удачное приспособление христианства к возраждающемуся непрерывно, как феникс из пепла, языческому мироощущению наглядно демонстрирует архаичная колядка, где Богоматерь ищет своего погибшего сына. Казалось бы, на первый взгляд — типичный евангельский сюжет. Однако потерявшегося сына почему-то зовут Иванойкой (Ванечкой), а обращается Богородица за помощью к Солнцу, Месяцу и, наконец, к небесной звездочке. Последняя и рассказала несчастной матери всю правду: на ее сына напали разбойники. (Сюжет обращения за содействием к небесным светилам и стихъиям исключительно популярен в славянском фольклоре; впоследствии его использовали Пушкин в стихотворной «Сказке о мертвой царевне» и Ершов в «Коньке-горбунке»). Дальше — больше. Богородица в карпатских колядках вдруг сама оказывается Солнцем в его женской ипостаси, Месяц становится ее мужем, а звезды на небе — их детьми (среди них и потерявшийся сын Иванойка). Одним словом, в обрядовой песне проступают следы матриархального мировоззрения и архетип коллективного бессознательного — образ Великой Матери.

Говорящие и чувствующие предметы, стихии, растения, животные, сохранившиеся по сей день в сказках, песнях, эпосе, — это не плод наивного вымысла, а результат глубочайшего проникновения в таинство окружающего мира и осознания неразрывного с ним единения. Недосягаемая всеобъемлющая Вселенная порождала не страх и ужас, а укрепляла чувство космического родства и, следовательно, обережения и заступничества от любых враждебных и злокозненных сил. Пробуждение этих защитных функций природно-космического Универсума достигалось с помощью разного рода магических обрядов и действий. Тем самым весь окружающий человека видимый и невидимый мир — от Солнца и звезд до листика и травинки — оказывался одушевленным и одухотворенным, замыкаясь в единое и неразрывное целое с самим человеком.

Христианство с трудом преодолевало (и никогда до конца не сумело преодолеть) веками и тысячелетиями формировавшееся космическое мировоззрение народов, населявших Россию. Несмотря на драконовские меры и инквизиторскую политику, церкви никак не удавалось вытравить то, что дается самой природой. Ни инородцы, ни русское население никогда не расставалось с вселенско-языческим отношением к окружающему миру, подразумевая себя его неотъемлемой частичкой. Дьявольской называет анонимный и первый русский космологический трактат XII века «Слово о силах небесных» неискоренимо-стойкую веру людей «в Солнце, и в Месяц, и в Звезды, а иныя в рекы, и в источники, и в древа…, и в огнь, и в звери, и в иныя вещи многразличныя».

Мифологическое сознание не есть нечто нерасчлененное, аморфное — таким оно предстает по прошествии веков и тысячелетий, когда на нет сходит его прежнее идеологическое значение, влияние на повседневную жизнь утрачивается, а остатки ранее господствующего мировоззрения оседают в фольклоре. Безусловно, современному человеку трудно судить, к какому именно неведомому прошлому принадлежит тот или иной сказочный или эпический образ (особенно если речь идет об архаичных пластах). Но положение не безнадежно — тем более иных путей для установления истины нет. Фольклор — это закодированная в устойчивых художественных образах и символах родовая коллективная память народа. Задача проницательного читателя и слушателя — научиться расшифровывать этот код.

Таким образом, сохранившееся по сей день выражение «родиться под счастливой звездой» — вовсе не результат поздних заимствованных астрологических поверий, а исконно русское понимание неотделимости жизни индивида от космической жизни звезды. В старинных свадебно-обрядовых песнях пелось: «звезды ясные, сойдите в чашу брачную». Это значит, что счастье супружеской жизни представлялось предопределенным звездами. И не только счастье в смысле «совет да любовь», но и главное — в смысле многодетного брака, нетрудных (и не дай Бог — смертельных) родов.