Валерий Демин - Заветными тропами славянских племен

Каждый вооружен двумя небольшими копьями, некоторые имеют также щиты, прочные, но труднопереносимые. Они пользуются также деревянными луками и небольшими стрелами, намоченными особым для стрел ядом, сильнодействующим, если раненый не примет раньше противоядия или не воспользуется другими вспомогательными средствами, известными опытным врачам, или тотчас не обрежет кругом место ранения, чтобы яд не распространился по остальной части тела.

Не имея над собой главы и враждуя друг с другом, они не признают военного строя, не способны сражаться в правильной битве, показываться на открытых и ровных местах. Если и случится, что они отважились идти на бой, то они во время его с криком продвигаются вперед все вместе, и если противники не выдержат их крика и дрогнут, то они сильно наступают; в противном случае обращаются в бегство, не спеша помериться с силами неприятелей в рукопашной схватке. Имея большую помощь в лесах, они направляются в них, так как среди теснин они умеют отлично сражаться. Часто они бросают добычу как бы под влиянием замешательства и бегут в леса, а затем, когда наступающие бросаются на добычу, они без труда поднимаются и наносят неприятелю вред. Все это они мастера делать разнообразными, придумываемыми ими способами с целью заманить противника».

Константина Багрянородного, казалось бы, интересовали совершенно иные вопросы: регулярные плавания славян по Днепру на лодках-однодеревках, преодоление разными способами семи днепровских порогов, жертвоприношения петухов у тысячелетнего дуба на острове Хортица (где впоследствии обосновалась Запорожская Сечь), соперничество с печенегами. Но это не чисто познавательный интерес. Вот уже более трех веков Византийская империя подвергалась непрерывным атакам со стороны на первый взгляд разрозненных славянских племен, которые в решающий момент превращались в грозную, не ведающую поражений силу. Проникая повсюду, как струи дождевой воды, обрушившиеся на пересохшую степь, славяне наводили страх и ужас на подданных империи даже в пору ее наибольшего могущества и процветания. Послушаем еще раз Прокопия из Кесарии — главного хрониста царствования Юстиниана (речь идет о набеге славян на Балканы):

«До пятнадцати тысяч мужчин они [славяне] тотчас же убили и ценности разграбили, детей же и женщин обратили в рабство. Вначале они не щадили ни возраста, ни пола; оба эти отряда с того самого момента, как ворвались в область римлян, убивали всех, не разбирая лет, так что вся земля Иллирии и Фракии была покрыта не погребенными телами. Они убивали попадавшихся им навстречу не мечами и не копьями или какими-нибудь обычными способами, но, вбив крепко в землю колья и сделав их возможно острыми, они с великой силой насаживали на них этих несчастных, делая так, что острие этого кола входило между ягодицами, а затем под давлением (тела) проникало во внутренности человека. Вот как они считали нужным обращаться с ними. Иногда эти варвары, вбив глубоко в землю четыре толстых кола, привязывали к ним руки и ноги пленных и затем непрерывно били их палками по голове, убивая их таким образом, как собак или как змей или других каких-либо диких животных. Остальных же вместе с быками или мелким скотом, который они не могли гнать в отеческие пределы, они запирали в помещениях и сжигали без всякого сожаления. Так сначала славяне уничтожали всех встречающихся им жителей. Теперь же они и варвары из другого отряда, как бы упившись морем крови, стали некоторых из попадавшихся им брать в плен, и поэтому все уходили домой, уводя с собой бесчисленные десятки тысяч пленных».

Славяне чувствовали свою силу и знали себе цену. Свидетельствует еще один византийский историк VI века, носивший распространенное греческое имя Менандр. Он служил в императорской гвардии, участвовал в битвах со славянами и аварами и потому получил прозвище Протектор. Так вот, по свидетельству Менандра Протектора, когда аварский князь, по «странному совпадению» носивший славянское имя Баян, пытался подчинить себе славянских вождей, утвердившихся на Балканах, те ему ответили: «Родился ли среди людей и согревается ли лучами солнца тот, кто подчинит нашу силу? Ибо мы привыкли властвовать чужой землей, а не другие нашей. И это для нас незыблемо, пока существуют войны и мечи» (эти слова уже приводились в 1-й части).

Между прочим, столь решительный и непреклонный отпор авары получили примерно в то же самое время, когда, поработив другое славянское племя — дулебов — издевались над ними как хотели. Эти дулебы жили где-то в Прикарпатье, отличались мирным нравом и думали, что смирение им поможет. Как бы не так! Пока другие славянские племена отвоевывали себе жизненное пространство на Балканах, дулебы попали под жесточайшее аварское иго, известных в русских летописях под именем обров . Про то, как издевались обры над дулебами, как впрягали в повозки дулебских жен и насильничали над ними, нынче всяк знает. Но и урок, должно быть, не пропал даром. Славяне лишний раз на собственной шкуре познали простую и старую, как мир, истину: кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую. Недаром в дальнейшем русские люди денег и припасов на содержание княжеской дружины или царского войска не жалели. Традиция сохранилась и поныне: Россия сильна не только самой армией, но и поддержкой ее народом!

История славянства не ограничивается однако первыми веками новой эры или последними — накануне ее. История эта прослеживается далеко в глубь тысячелетий и неотделима от судьбы всех индоевропейских народов. Как известно, славянские языки относятся к большой и разветвленной семье индоевропейских языков (рис. 12). Еще в прошлом веке было доказано (и это стало одним из блестящих триумфов науки), что все входящие в нее языки и, следовательно, говорящие на них народы имеют общее происхождение: некогда, много тысячелетий тому назад, был единый пранарод, именуемый иногда арийским, с единым праязыком (рис. 13). Всего известно свыше 30 самостоятельных языковых семей — точная классификация затруднена из-за неясности: на сколько обособленных языковых семей подразделяются языки индейцев Северной, Центральной и Южной Америк; в различных энциклопедиях, учебной и справочной литературе их число колеблется от 3 до 16 (причем ряд лингвистов вообще предполагает отказаться от традиционной классификации и перейти к группировке на совершенно ином основании). Языковые семьи не равномощны: например, на языках китайско-тибетской семьи говорит около миллиарда человек, на кетском же языке (обособленная семья) — около одной тысячи, а на юкагирском языке (тоже обособленная семья) — менее 300 человек (и кеты и юкагиры — малые народности России).