Уильям Ирвин - Матрица как философия

И в аллегории Платона, и в «Матрице» вопрос счастья рассматривается с точки зрения отношения между субъективным опытом или душевным состоянием и реальностью. Платон выдвинул тезис, что свобода и счастье зависят от знания реальности; согласно этому положению, человек может иметь субъективный опыт свободы и счастья, оставаясь вместе с тем несчастным рабом. Человек может жестоко ошибаться, считая себя счастливым и говоря: «Я счастлив». Понятие счастья схоже с понятием здоровья, ведь человек также способен ошибаться, произнося: «Я здоров». Чувствуя себя в определенный момент абсолютно здоровым, человек может не подозревать (по неведенью или из-за действия лекарств), что болен раком. Тезис Платона гласит, что счастье неотделимо от представления человека о себе и объективном мире. «Матрица» также прямо ставит вопрос о связи между субъективными чувствами (чувством свободы, чувством счастья) и опытом, который мы на самом деле переживаем.

В данной статье я не буду касаться сложного вопроса отношения между свободой и счастьем. Я намерен рассмотреть вопрос «Что такое счастье?». Зависит ли подлинное счастье от знания реальности, или же человеку достаточно чувствовать себя счастливым, чтобы справедливо утверждать, что он действительно счастлив.

Агент Смит: Так мы договорились, мистер Рейган?

Сайфер: Видите ли, я знаю, что этот бифштекс не существует. Я знаю, что, когда я кладу кусочек в рот, Матрица сообщает моему мозгу, что он сочный и вкусный. Знаете, что я понял за девять лет? Неведенье — это блаженство.

Агент Смит: То есть вы согласны?

Сайфер: Я не хочу ничего помнить. Ничего. Вы слышите? И я хочу быть богатым. Кем-нибудь важным, вроде киноактера.

Агент Смит: Все, что пожелаете, мистер Рейган.

Сайфер: Хорошо. Верните мое тело на электростанцию, подключите меня к Матрице, и я помогу вам

Начнем поиски понятия «счастье» с определения, которое я уже держу в уме: мы можем сказать, что человек в общем и целом счастлив, если он счастлив в течение долгого времени. Счастье, как я его понимаю, — это не расположение духа. Блаженство, экстаз, наслаждение и прочее подобное, вероятно, может обозначаться словом «счастье», однако я намереваюсь рассмотреть другое значение данного понятия. Хотя Маус может чувствовать себя счастливым в компании женщины в красном, его счастье мимолетно. Это не то счастье, о важности которого говорится в фильме и в аллегории Платона.

Практически все люди склонны ассоциировать продолжительное счастье с удовлетворением. Эти два понятия очень близки, особенно когда речь заходит о сопутствующих им чувствах. Оба могут быть описаны как отдохновение, отсутствие тревог и беспокойства, олицетворение спокойствия и мира. Довольного человека не терзают невыполнимые желания, его потребности и возможности достигли равновесия, как о том учили стоики. У него есть то, что ему нужно, он достиг достаточно из того, к чему обычно стремятся люди, и удовлетворен этим. Он не испытывает необходимости симулировать вымышленную реальность, в том числе напиваясь «самогоном для чистки двигателя», как это делает Сайфер. Однако обычное понимание удовлетворения не согласуется с предложенной мной характеристикой счастья, в частности с его долговременностью.

Даже если человек остается довольным в течение долгого времени, существует и более важное отличие удовлетворения от счастья — тенденция сводить удовлетворение к душевному состоянию, не связанному с объективными фактами. Удовлетворению зачастую сопутствует отсутствие рефлексии. Довольный человек в определенном смысле находится под действием обезболивающих. Мне вспоминается образ довольного раба: смирившегося с жизненными ограничениями человека, для которого не существует связи между субъективными чувствами и объективной важностью его жизни. С таким же успехом я мог бы использовать пример со счастливым тираном. Или с человеком-батарейкой, показанным в «Матрице». Подобная жизнь не без причины часто сравнивается с жизнью животных: моя собака, к примеру, может быть счастлива именно в этом смысле. Однако во сне ты не можешь быть счастлив, как бы спокоен ты ни был. Ведь ты не в сознании.

Вне зависимости от того, насколько умиротворенным является текущее душевное состояние человека, всегда существует критерий, по которому его можно оценить. Сайфер демонстрирует противоречивость такого представления: он хочет бежать от реальности, вернуться в Матрицу, чтобы стать счастливым. Он хочет быть свободным от реальности. Он воплощает в своем лице проблему связи между удовлетворением (чисто субъективным чувством благополучия) и счастьем (которое должно быть связано со знанием реальности). Его ответ прост: удовлетворенность в иллюзорной жизни и есть подлинное счастье. Пленникам органическо-механического подземелья лучше оставаться там, где они есть. Эта точка зрения ставится в «Матрице» под сомнение, однако пришло время сказать, что аргументы в пользу связи между счастьем и знанием реальности в фильме не представлены даже в самом общем виде. Позвольте же мне привести четыре примера, демонстрирующие, что Сайфер заблуждался, а Нео был прав, сделав выбор в пользу бодрствования. Едва ли этих аргументов достаточно, но, по меньшей мере, они послужат началом.

Для начала представим себе, что был изобретен новый наркотик, который безболезненно и непрерывно вливается в ваши вены. Допустим, этот наркотик называется Ataraxy . [123] Словом ataraxia в древнегреческой этике обозначалось чувство умиротворенности, душевного покоя. — Примеч. пер. Предположим, что Ataraxy не дает вам осознать, что вы принимаете его. В результате вы долгое время чувствуете себя безмятежно, даже если ваша жизнь состоит из чередования просмотра мыльных опер с наблюдением из окна за жестокими убийствами, происходящими по соседству. Мы едва ли согласимся, что такой человек счастлив, хотя он и умиротворен; его безмятежность является всего лишь состоянием довольства, искусственно воссозданным душевным состоянием.

Кроме того, счастье связано с представлениями о мире, которые могут быть истинными или ложными. Предположим, вы безумно счастливы, так как полагаете, будто Киану Ривз только что пригласил вас на свидание. Независимые эксперты проводят расследование и выясняют, что вас обманул какой-то очень хитрый жулик. Ваше (ложное) убеждение принесло вам удовлетворение и, более того, наслаждение. Но разве ваше ложное убеждение позволило вам быть по-настоящему счастливым? Вряд ли, ведь, тщательно проанализировав произошедшее, вы понимаете, что ваша жизнь не такова, какой бы вы хотели ее видеть. А если вы все-таки счастливы, чем это счастье отличается от счастья, вызываемого Ataraxy?