Газета Дуэль - 2008_4 (553)

Малыш поймал хмурый взгляд Карлсона и осекся.

— С тобой неинтересно, — хмуро заявил Карлсон. — Что ж, погостил, пора и честь знать. Чао!

С этими словами Карлсон подбежал к подоконнику, завел моторчик и выпрыгнул.

— Э-ге-гей, Малыш! Прощай! — крикнул он, махая Малышу рукой.

— Постой! Я понял! Я все понял! — воскликнул Малыш, бросаясь к окну. Карлсон заложил крутой вираж и повернул обратно.

— Ну что ты понял? — спросил Карлсон, бухнувшись на диван. — Что гостей надо развлекать, а не нести всякую чепуху?

— Я понял, как ты компенсируешь это вращение! — крикнул Малыш. — Ты в полете все время машешь рукой. На эту выставленную в сторону руку давит поток воздуха и борется с вращением. Чтобы лететь, ты должен все время махать рукой.

Карлсон здорово разозлился.

— Опять ты за свое! — мрачно сказал он. — Ничего я никому не должен! Я махаю всем рукой и кричу «Э-ге-гей!», потому что я веселый и приветливый мужчина в самом расцвете сил. Но таким занудам, как ты, я даже махать рукой теперь не буду.

— Если моя теория верна… — начал было Малыш, но Карлсон уже вылетел в окно.

Малыш увидел, как Карлсон, набирая скорость, рефлекторно дернул правой рукой, но сдержался. Тут его повело в сторону. Он попытался выправиться и снова чуть не махнул правой рукой, но немедленно схватил ее левой и прижал к туловищу. Карлсона повело сильнее и внезапно развернуло боком к направлению полета. Он сдался и отчаянно замахал рукой, но было поздно. Поток воздуха перевернул его, и, беспорядочно кувыркаясь, Карлсон полетел вниз.

— Сво-о-о-о-о-о-о-олочь! — донесся до Малыша последний крик Карлсона, и Малыш увидел, как Карлсон на полной скорости врезался в бетонный столб, прокатился по земле и неподвижно замер, раскинув руки и ноги. Вокруг его головы расплывалось большое кровавое пятно.

Малыш вздохнул и вернулся к книжке. Но ему опять не дали спокойно почитать.

— Малыш! — раздался голос папы. Малыш обернулся.

— Малыш, это ты брал гидродинамику Ландау и Лифшица? — мягко спросил папа, входя в комнату. — Она стояла на полке и закрывала собой пятно на обоях, а теперь ее нету.

— Это я, я положил ее на тумбочку, — прошептал Малыш. — Мне было не дотянуться, чтобы поставить ее обратно на полку.

— Малыш, Малыш. — Папа ласково потрепал Малыша по голове. — Ну зачем ты берешь такие книжки? Все равно ты до них еще не дорос! И картинок в ней почти нету.

— Все равно я ничего не понял, — соврал Малыш.

— Конечно, не понял. Ведь для этого надо много учиться, вначале в школе, потом в институте — а ты пока еще только в первом классе. Лучше посмотри, кто к тебе пришел, — сказал папа, пропуская в дверь Кристера и Гуниллу, друзей Малыша.

— Кристер! Гунилла! — радостно крикнул Малыш. — Ужасно рад вас видеть!

Папа с нежностью посмотрел на Малыша и тихонько вышел.

— Малыш! — сказал Кристер, протягивая Малышу какой-то сверток. — Мы поздравляем тебя с днем рождения и хотим подарить тебе эту камеру Вильсона.

— Камеру Вильсона? — Глаза Малыша засияли. — Вот здорово! Давно о ней мечтал! А какой у нее коэффициент перенасыщения пара?

Малыш искренне обрадовался, но все равно Кристер уловил печальные нотки в его голосе.

— Что случилось, Малыш? — спросил он. — Ты чем-то расстроен?

Малыш тяжело вздохнул и с тоской закрыл книжку «Занимательная вивисекция».

— Щенка мне не подарили…

Из Интернета

Мы поучимся с вами сочинять шансон. Некоторые еще называют его «городским романсом», но нам это совсем неинтересно, а интересно то, что шансон сочинять легко. Я отвечаю.

Именно поэтому мы сочиним песню «с нуля», а не пользуясь готовеньким репертуаром.

Чтобы огород не городить и по столу пальцем не мазюкать, начнем сразу, как серьезные люди. Пацаны должны снять кепки, отложить макли, сделать серьезные лица, положить перед собою лист бумаги и ручку; а девчонки — пригорюниться, потому что писать они ничего не должны, а должны только создавать у пацанов соответствующий настрой.

Итак.

Сначала нужно рассказать о главных героях нашей песни.

Жил мальчишка в рабочем поселке.

А напротив девчонка жила.

Сразу становится понятно, что детство у мальчишки было тяжелое: рабочий поселок — не курорт какой-нибудь чисто буржуйский. Всего два слова — и воображение уже рисует нам драки «стенка на стенку», суровые игры и раннее взросление. Сечёте? Поехали дальше.

Воровать с детства он научился.

Она дочь прокурора была.

Здесь показан ан-та-го-низм главных героев. Пацан был правильным, это и так всем понятно, без балды. А девчонка-мусорская дочь. Но любовь границ не знает, это еще Ромео и Джульетта поняли. Правда, потом умерли, но у нас все еще впереди. Слушатели чувствуют напряжение. Сочиняем пятую и шестую строчки. Кстати, запомните, что рифмовать первую и третью строчки не обязательно, это на любителя, или для пижонов.

Сильно плакала старая мама:

«Пожалей ты, сыночек, меня’’

Вот! Запомните! Без мамы в шансоне нельзя. Мама — это опора главного героя, это святое. Даже если его кинет продажная бикса, обуют пацаны из другого района или обидят злые менты, то мама — никогда. Вор без мамы, которой можно писать письма — существо в шансоне даже не упоминаемое, жалкое и бесполезное. Так, ложкомой, а не вор.

Говорил он ей: «Мама, не бойся.

Не поймают меня мусора».

Маму надо успокоить, иначе она будет плакать, а это плохо. Знайте, пацаны — а лучше запишите: остальные женщины в шансоне, если и плачут — то они либо провожают главного героя на верную смерть от ментовской пули, либо хотят коварно выманить у него «лопатник с хрустами», а потом носить шубки беличьи, ноги на ночь мыть и полковникам стелить. За рифму «меня — мусора» не беспокойтесь, это в порядке вещей.

Ладно. Мы отвлеклись. Теперь перейдем к развитию сюжета.

Но однажды вор встретил девчонку.

Полюбили друг друга они.

Если кому-то непонятно, почему вор не встретил девчонку раньше, хотя они жили напротив, то отвечу: «Потому что гак надо, ара!» Допустим, раньше вору было не до того — кошелёчки, форточки… Здесь слушатель должен почувствовать легкую неправильность — как так, вор и дочь мента?

Стали тайно подолгу встречаться

Закружили их летние дни.

Это просто лирика. Запомните — в шансоне про секс и прочую муру не пишут, пацаны! Это вам не тюремный «роман» на ночь, чтоб снились хорошие сны не про хлебореза Чуню из соседнего барака. Это вам — искусство городского романса. Понятно же — встречались влюбленные тайно, и уж точно не алгебру друг другу решали, летом-то.

Он сказал ей: «Иду я на дело.

С воровством я хочу завязать

Здесь воры должны сурово помолчать, потому что пацан нарушает понятия — и всему виной, как водится, — баба, хоть и красивая (то, что красивая, в шансоне почти всегда подразумевается само собой, потому как реальный пацан не может полюбить чмошного крокодила). Вместо того чтобы честно украсть, выпить и в тюрьму, мальчишка дрогнул и дал слабину. Братва волнуется — что дальше? И вот тут начинаем разворачивать трагедию и нагнетать обстановку.