Арсен Мартиросян - Конец глобальной фальшивки

Так вот объясните, пожалуйста, как взрослый человек, обладавший отличным высшим образованием, доктор исторических наук мог произнести такое - один подлинник нескольких секретных протоколов?! Единственное, что непонятно, так это следующее. Лежали ли этот самый первый якобы подлинный «секретный дополнительный протокол» и три машинописных копии с него в архиве в строгом соответствии со своим статусом или же просто как протокол и копии с него, и лишь комиссия Яковлева под электронным микроскопом в миллиард раз увеличения обнаружила, что они якобы секретные?! Так, что ли?! Вывод: врал Яковлев!

В) Объясните, пожалуйста, хотя бы самим себе, как на основании неизвестно чего отрытого в ходе «археологических раскопок» в недрах архивов МИД СССР можно было сделать категорический вывод о том, что «оригиналы у нас были»?! Оригиналы чего?! Особенно если вспомнить, что подлинник-то один на несколько секретных протоколов, как сам же Яковлев и произнес с трибуны съезда! Вывод: врал Яковлев!

Г) Объясните, пожалуйста, хотя бы самим, как можно передавать из одного ведомства в другое документы, если они уже находятся не просто в архиве, а в особом архиве?! Ведь именно это-то и произнес Яковлев с трибуны того съезда, процитировав якобы содержание то ли «служебной записки», то ли «акта о передаче» - «сдал, принял …следующие документы особого архива Министерства иностранных дел СССР…»!

Если документы уже в особом архиве, то они вообще не подлежали никакому физическому перемещению! Тем более из ведомства в ведомство! Перемещение секретных документов из особых архивов в те времена регламентировалось не менее строго и жестко, чем текущее секретное делопроизводство. Проще говоря, якобы найденная то ли «служебная записка», то ли «акт о передаче» - не более чем фальшивка, состряпанная лишь для того, чтобы придать парочку дополнительных штрихов якобы достоверности утверждения созданной съездом комиссии! Вывод: врал Яковлев!

Д) «Подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. на русском и немецком языках…».

Вот объясните, пожалуйста, хотя бы самим себе, как у нас, в особом архиве МИД СССР могли быть одновременно и подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. на русском языке, и подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. немецком языке?! Договор о ненападении был составлен и подписан в двух оригиналах - на русском и немецком языках, которые имели идентичную силу. Вот его формула: «Составлен в двух оригиналах на немецком и русском языках». Хочу сразу же обратить внимание на одно обстоятельство. Недопустимо истолковывать эту формулу так, что-де она подразумевала два оригинала на немецком языке и два оригинала на русском языке. Потому, что когда подобное имеет место, в тексте самого документа указывается, что составлено, например, в двух оригиналах на немецком языке и в двух оригиналах русском языке (почему-то именно так было указано в п. 3 протокола от 10 января 1941 года: «Настоящий Протокол составлен в двух оригиналах на немецком и в двух оригиналах на русском языках…»). Соответственно, если самый первый «секретный дополнительный протокол» имел несчастье быть подписанным, то он тоже должен был быть составлен и подписан в двух оригиналах - на русском и немецком языках, которые должны были иметь одинаковую силу. Проще говоря, если физически, осязаемо, должны были быть два листа - один с текстом на русском языке, другой с текстом на немецком языке. После подписания, в соответствии с незыблемой дипломатической практикой, происходит обмен подписанными документами - оригинал документа на русском языке отдается полномочному представителю иностранного государства, оригинал документа на иностранном языке остается в Москве. Не получив от нас документа, Риббентроп не улетел бы в Берлин - он же должен был что-то показывать Гитлеру. Так вот как у нас мог оказаться именно же «подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. на русском и немецком языках…», особенно если учесть следующие обстоятельства:

- что оригиналы на немецком и русском языках якобы были у Риббентропа и по его приказу были микрофильмированы, после чего благополучно погибли во время неизвестной бомбежки Берлина;

- что протокол к договору - без разницы секретный он или не секретный - составляется в том же количестве экземпляров, как и основной документ, то есть сам договор, о чем уже говорилось выше;

- что если уж так охота была соврать, то надо было произнести дипломатически грамотно, то есть не «подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г. на русском и немецком языках», а «оригиналы секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 года на русском и немецком языках»! Не говоря уже о том, что не может быть документ подлинным, если он назван так, как назвал его Яковлев - в единственном числе, но на двух языках. Пробывший несколько лет послом в Канаде Яковлев должен был знать элементарные вещи из дипломатического делопроизводства.

- что у нас не могло быть «подлинного секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 г. на немецком языке», ибо, как утверждали и утверждают немцы, он погиб во время одной из бомбежек Берлина еще в годы войны! Ведь тут же возникает один вопрос. Каким же чудесным образом погибший тогда документ столь успешно воскрес в Москве еще в 1946 году, то есть через три года после своей бесславной гибели под бомбами?!

- что на микрофильмах якобы из архива Риббентропа засняты якобы оригиналы секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 года и тоже на русском и немецком языках с подписями Молотова и Риббентропа. Соответственно и вопрос один. Как же могло получиться такое?! У Риббентропа были оба подписанных оригинала секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 года на русском и немецком языках, которые изволили погибнуть в результате не высокоточных, а именно же ковровых бомбардировок Берлина англо-американской авиацией. А спустя всего три года два ближайших сотрудника Молотова с грубейшими нарушениями советской инструкции о секретном делопроизводстве, непонятно какого числа и на основании какого конкретно документа, но в апреле 1946 года передают друг другу тот же самый подлинный секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 года на русском и немецком языках!? Чудеса, да и только!.. Вывод: врал Яковлев!

Е) «…Плюс 3 экземпляра копии этого протокола». А это что такое?! На каком языке эти «плюс три экземпляра копии этого протокола»?! С какого «подлинника» их снимали - с того, что был на русском языке, или с того, что был на немецком языке?! С того, что был якобы у нас или с того, что был якобы у Риббентропа?! Это, во-первых. Во-вторых, кто снял эти копии, по чьему указанию (в акте на особо секретные документы такие мелочи указываются), кто заверил, где они хранились до этого и куда потом испарились, чтобы потом необъяснимым чудом воскреснуть как птица Феникс из пепла на потребу комиссии Яковлева?! Вывод: врал Яковлев!