Владимир Бояринцев - Русские и нерусские учёные: мифы и реальность

Тема антисемитизма пронизывает всю жизнь Эйнштейна. Что примечательно: если еврей получает на экзаменах такие же оценки, как и нееврей, и оба не поступают, допустим, в высшее учебное заведение, то считается, что нееврей не поступил по причине собственной дурости, а еврей - по причине антисемитизма.

По-видимому, уже в начальной школе Эйнштейн «впервые столкнулся с антисемитизмом., брызги антисемитизма ранили Эйнштейна не потому, что он был их жертвой, а потому, что они противоречили уже поселившимся в его сознании идеалам разума и справедливости. Во всяком случае, они не вызывали у Эйнштейна (ни в то время, ни позже) чувства национальной обособленности; напротив, они вкладывали в его душу зародыши интернациональной солидарности людей, преданных этим идеалам» (Б.Г.Кузнецов, выделено мной - В.Б.).

Характерный штрих к этой характеристике. С одной стороны, Эйнштейн впоследствии писал: «Командный героизм, пути оглупления, отвратительный дух национализма - как я ненавижу всё это» (выделено мной - В.Б.).

С другой стороны, польский еврей Леопольд Инфельд, обратившийся за помощью к Эйнштейну, написал: «Эйнштейн внимательно слушал. - Я охотно написал бы вам рекомендательное письмо а прусское министерство просвещения, но это ни к чему не приведёт. - Почему? - Потому что я дал уже очень много рекомендаций. - Потом добавил тише, с усмешкой: - Они антисемиты, Он па минутку задумался, шагая взад-вперед по комнате. - То, что вы физик, упрощает дело. Я напишу несколько слов профессору Планку; его рекомендация значит больше, чем моя. Так будет лучше всего!... Наконец он нашёл бумагу и набросал несколько слов. Он сделал это, не зная, имею ли я хоть какое-нибудь представление о физике» (выделено мной - В.Б.).

Это, конечно, яркий пример проявления интернационализма и борьбы за чистоту науки Эйнштейна!

Добавим, что по свидетельству Йоханнеса Виссерта («Альберт Эйнштейн»), который свою диссертацию посвятил Эйнштейну, «многие студенты и учёные, особенно те, кому пришлось выехать из Германии «в связи с еврейским происхождением», стали обращаться к нему за советом и помощью. Эйнштейн, несмотря на замкнутый характер его жизни, всё же был открыт и доступен для людей, ищущих поддержки. Рассказывают, что когда в Институте Рентгена открылись вакансии и было множество желающих на место, почти каждый из соискателей предъявлял рекомендацию от Эйнштейна».

Интересна история была связана у Эйнштейна с «Филиппом Галъсмаиом, двадцатидвухлетним евреем, отбывавшим десятилетний срок заключения в австрийской тюрьме за убийство отца. Вся его семья была уверена в невиновности Филиппа, а сестра-подросток Люба написала Эйнштейну, что единственной причиной вынесения приговора был антисемитизм, преобладающий в стране. Эйнштейн не сомневался, что австрийские присяжные вполне могли послать невинного еврея в тюрьму; ведь австрийцы принадлежали к числу наиболее рьяных антисемитов в Европе» (Д.Брайен).

На судебную машину Австрии было оказано колоссальное сионистское давление, к делу был привлечён и Фрейд, после чего Гальсману срок заключения был сокращен до двух лет, и он был выпущен из тюрьмы с обязательством навсегда покинуть Австрию.

П.Картер и Р.Хайфилд, описывая эпизод отказа Адлера от профессорской должности в пользу Эйнштейна, отмечают, что будущие факультетские коллеги отметили свойственные Эйнштейну «неприятные качества», столь распространенные среди евреев.

По их мнению, к таким свойствам относились «назойливость, наглость и торгашеское отношение к академическим должностям». К счастью для Эйнштейна, сотрудники факультета всё же сочли недостойным превращать бытовой антисемитизм в кадровую политику» (выделено мной - В.Б.).

В период работы Эйнштейна в Праге его биографы отмечают, что антисемитизм был давно распространён среди чехов, и Эйнштейн с Милевой не могли вписаться в общество этого многонационального города.

В действительности же, Милева «не имела желания «вписываться» в круг профессорских жён... потому, что они не скрывали своего пренебрежительного отношения к славянским народам (а Милева была сербиянкой)...»-.

«Пребывание в Праге оказалось полезным для Эйнштейна... Группа горожан иудейского происхождения оказывала здесь поддержку развитию искусства, литературы, философии. Они были близки международному сионизму - своего рода иудейскому национализму. И хотя в то время их вождю Хуго Бергману, несмотря на то, что он вёл с Эйнштейном продолжительные беседы, не удалось привлечь его к сионизму, позднее Эйнштейн страстно вступился за своих еврейских собратьев» (Й.Виккерт).

Интернационалист Эйнштейн трудно смирялся с «всепроникающей пражской грязью и царившей в городе мерзостью запустения», а бытовой проблемой были блохи, которых занесли в квартиру вместе с купленным Эйнштейном старым матрацем.

Сам же Эйнштейн шутил: «Чем грязнее нация, тем она выносливее»(эта «шутка» была взята в качестве названия одной из глав биографии Эйнштейна, написанной П.Картером и Р.Хайфилдом, - выделено В.Б.

Интересно, что абсолютно все биографы отмечают, мягко говоря, крайнюю неряшливость гения всех времён и одного народа, поэтому здесь следовало бы сказать: «Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала».

Вот одно из свидетельств: «В общем, он выглядел примерно так же, как и его комната - очень неопрятный джентльмен, у которого волосы торчали во все стороны. На нём был галстук, но одетый лицевой стороной вниз. На голове огромная копна седых волос, а вся одежда спереди усеяна крошками и прочими пятнами от еды. С виду он показался мне похожим на неопрятного Марка Твена. Он был в высшей степени необычным, не похожим ни на одного из тех, кого я раньше встречала, и с очень высоким голосом, почти как у женщины - ну совсем необычным» (в книге Д.Бранена).

Любимым же анекдотом пражского периода Эйнштейна был: «Двое немецких профессоров видят, что уличная вывеска над тротуаром покосилась и вот-вот упадёт. «Ну, это ничего, - говорит один из них. - Надо надеяться, свалится на голову какому-нибудь чеху»».

В то же время описывается такой пример «проявления антисемитизма»: официальные лица в Праге отнеслись к Эйнштейну подозрительно, когда он сказал, что не исповедует никакой религии, и сразу же успокоились, когда он «с подобающей торжественностью объявил себя иудеем»(выделено мной - В.Б.).

В 1920 году, по замечанию его биографов, Эйнштейна «начали травить, против него объединились антисемиты, научные противники и люди, не принимающие его пацифизма».

Утрату лидирующего положения в науке Эйнштейн компенсировал всё более активным участием в общественной жизни, в сионистском движении. В 1921 году Эйнштейн вместе с Хаимом Вейцманом, будущим первым президентом Израиля, отправился в лекционное турне по Америке с целью сбора средств для еврейского университета в Палестине, который стал бы культурным центром еврейского народа. Двумя годами позже он посетил Палестину и стал первым почётным гражданином Тель-Авива.