Максим Кронгауз - Русский язык на грани нервного срыва

Терпения и терпимости, – желаю я сам себе, – терпения и терпимости.

Я не сразу понял, что передо мной серьезная и объективная тенденция. Оправданием мне может служить то, что мне она предстала в ряде случайных совпадений, связанных с частными и разрозненными обстоятельствами моей личной жизни.

В конце 2006 года мне попался специальный выпуск журнала «Большой город». Номер этот был выпущен в канун Нового года и назывался «Словарь 2006 года». В новогоднем номере другого журнала – «Афиша» – главным был материал под названием «Слова России». В руках у своей дочери я заметил книжку Кати Метелицы «Лбюовь». Повертев ее, я обнаружил на задней обложке цитату из Петра Вайля: «Под видом словаря – то есть того, к чему Катя Метелица приучила читателей, – написана необычная книга: это и культурологические эссе, и очерки нравов, но, прежде всего, лирическая автобиография, остроумная и трогательная». Слово «приучила» означало, что «под видом словаря» автор уже что-то выпускал. И действительно, легко нашлась по крайней мере еще одна ее книга «Азбука жизни», где слова тоже стояли в алфавитном порядке (в действительности есть и другие). Книжки Кати Метелицы вырастали из ее колонок, и здесь невольно вспомнилась колонка Владимира Новикова в журнале «Новый очевидец», тоже превратившаяся в книгу «Словарь модных слов», которую я вскоре после Нового года получил в подарок от автора. А последней каплей стал звонок из журнала «Критическая масса» с просьбой написать рецензию на книгу Сергея Чупринина «Русская литература сегодня: жизнь по понятиям», которая также написана в виде словаря. [36] Наверняка можно было бы вспомнить что-то еще в таком роде, но я ограничусь этими книжками. Придирчивому книголюбу скажу только, что о Павиче я не забыл, просто Павич здесь абсолютно ни к месту, хотя бы потому, что ему более или менее все равно, использовать ли форму словаря или, скажем, кроссворда (см. эпиграф), и поэтому в дальнейшем он упоминаться не будет.

Тут уже впору было заподозрить неладное и произнести сакраментальное: «Тенденция, однако». Однако не стоит торопиться.

Моя главная проблема состоит в том, что я лингвист и постоянно имею дело со словарями. Более того, отношение к ним у меня профессионально трепетное. То есть я различаю хорошие и плохие словари. В данном же случае я попал в затруднительное положение, поскольку не мог назвать эти книги/журналы ни хорошими, ни плохими словарями. Между названными книгами и журналами много различий, а общее, пожалуй, только одно: все они существуют «под видом словаря», по сути таковым не являясь. Во всяком случае, с моей профессионально лингвистической точки зрения.

Зачем же использовать столь уважаемую (научную и объективную) форму словаря для чего-то другого, ненаучного, развлекательного, несерьезного и субъективного? Нет ли здесь коварного литературного, да что уж там скрывать, постмодернистского заговора против самого святого, что есть у лингвистов, против словаря? Или можно расслабиться, узрев здесь лишь игру случая, так некстати путающуюся у меня под ногами?

Прежде чем рассуждать об этом, стоит представить каждое из названных изданий, поскольку у меня нет уверенности в том, что читателям так же повезло случайно столкнуться с ними. Вообще, для словарей чрезвычайно важно, какое слово идет первым и какое последним, а также что находится между ними. Это я как специалист говорю. Вот в таком ключе и рассмотрим наши словари.

Катя Метелица. Азбука жизни. Kolonna Publications, 2005.

Книжка, которая начинается с перечня слов без всякого комментария: Аляска – Амазонка – Алупка – Алушта – Арканзас – слива – айва – алыча – абрикос – Аляска (была). Похоже на игру в города (следующее слово начинается на последнюю букву предыдущего), хотя в дальнейшем этот принцип нарушается. Дальше идет слово абракадабра , про которое что-то написано. Потом идут слова на Б: баобаб бабуин барабан по барабану!. А затем снова слова с комментарием – бомба и бумеранг . Кончается книжка словом яблоко , про которое сказано следующее:

«Моя любимая загадка:

На что похожа половинка яблока?

Официальный ответ на нее неизменно разочаровывает.

Половинка яблока похожа на вторую половинку».

Из того, что содержится между буквами А и Я, стоит отметить наличие статьи о Ленине (вполне в духе лирической автобиографии) и отсылочную статью Родина см. Крыжовник, Селедка .

После прочтения «Азбуки жизни» очевидно, что форма словаря взята Катей Метелицей для «прикола», но на этом «приколе» она категорически настаивает. Например, снабжает книжку указателем (одновременно «предметным и именным»), что создает впечатление полного абсурда – научный аппарат для лирической автобиографии.

Катя Метелица. Лбюовь. Kolonna Publications, 2005.

После прочтения этой книжки многое проясняется. Первым по алфавиту идет Авторское предисловие , в котором автор признается:

В этой книжке собраны рассказы, заметки и трактаты. Большая их часть – тексты для моей колонки «Стиль жизни», которая выходит на восьмой полосе «Независимой газеты» по четвергам. Я расположила темы по алфавиту, потому что привыкла так делать. Мои издатели предупредили, что я должна быть готова к вопросу: а почему все-таки по алфавиту? У меня есть несколько вариантов ответа: для смеха; для солидности; чтобы было аккуратно.

Можно еще сказать, что пристрастие к алфавитному порядку – это мой личный невроз (моя самая первая книга называлась «Новый русский букварь»). Я действительно считаю, что алфавитный порядок – самый разумный. Хотя варианты «для смеха» и «для солидности» тоже работают.

Заканчивается книга статьей Яйцо и Ямашка . Чтобы объяснить малознакомое читателю слово ямашка , а также его объединение со словом яйцо , снова придется обратиться к цитированию: «В гостях одна девушка, Катя, рассказала чудесную историю про свою маленькую дочку. Она, говорит, целый день к нам всем приставала, чтобы мы отгадали загадку. Сна’ужи белое, внут’и желтое; на букву “я”. Мы говорим: яйцо. Она: “Нееет!” Но ведь яйцо же. Что еще? А она: “Нееет! Это цветочек, ‘ямашка’”».

Указателя на этот раз нету, зато автор продолжает обильно использовать внутренние ссылки, из которых отмечу такую: Внутренний мир – см. Красота, Холодильник . В пространстве между Авторским предисловием и Яйцом и Ямашкой существуют множество смешных и не очень текстов, некоторые из которых называются Бриллианты, Бытовые преступления, Достоевский Ф. М., Евродоска, Женственность, Лбюовь , давшая название всей книге, Топографический кретинизм, Тупить, Упасть на улице ну и так далее. Трактатов в собственном смысле слова, вопреки авторскому предисловию, не обнаружено. Впрочем, на роль трактата претендуют, на мой взгляд, тексты Капучино, Тамагочи и Чашка кофе . Проще всего (в силу краткости текста) процитировать Тамагочи : «Как известно, тамагочи всегда умирают в холодильниках». Все.