М Еремин - К М Станюкович (Очерк литературной деятельности)

Конечно, для неказенных журналов и газет система цензурных ограничений, запретов и, сверх того, жандармской слежки и полицейских расправ сохранялась и действовала, но уже не с такой неотвратимой жестокостью, как при Николае I. Этим не замедлили воспользоваться прогрессивные журналы; "Современник", во главе которого стояли Н.Г.Чернышевский и Н.А.Добролюбов, "Искра", "Русское слово", направление которого полнее всего выражалось в статьях Д.И.Писарева. Под прозрачным покровом разнообразных форм эзоповской речи сотрудники этих журналов - беллетристы, критики, публицисты - возбуждали в сознании своих читателей протест против всего, что тормозило развитие жизни русского общества. В освободительном движении тех лет особое значение имел "Колокол" Герцена и Огарева. Здесь открыто, без оглядок на цензуру самодержавно-крепостнический строй характеризовался как строй бесправия и угнетения, а его защитники - от городничих и губернаторов до министров и членов царской фамилии - назывались по именам.

Но крупнейшие деятели освободительного движения тех лет не ограничивались критикой и обличением существовавшего социального зла. Они воспитывали в своих читателях, в особенности в молодых

...доверенность великую

К бескорыстному труду.

И эта их проповедь получила широчайший отклик. Тот же Н.В.Шелгунов пишет об этом так: "Внизу освобождались крестьяне от крепостного права, вверху освобождалась интеллигенция от служилого государства... Идея свободы, охватившая всех, проникала повсюду, и совершалось действительно что-то небывалое и невиданное. Офицеры выходили в отставку, чтобы завести лавочку или магазин белья, чтобы открыть книжную торговлю, заняться издательством или основать журнал". Далее мемуарист приводит характернейший диалог между петербургским генерал-губернатором А.А.Суворовым (это был внук генералиссимуса А.В.Суворова) и Н.А.Серно-Соловьевичем, пришедшим к этому либеральному сановнику по делам своего книжного магазина:

"- Кто вы? - спрашивает Суворов.

- Купец первой гильдии Серно-Соловьевич.

Суворов любил заговаривать на иностранных языках. Увидев пристойного и благовидного купца, Суворов заговорил с ним по-французски. Серно-Соловьевич ответил. Суворов заговорил по-немецки. Серно-Соловьевич ответил.

- Кто же вы такой? - повторил свой вопрос немного изумленный Суворов.

- Купец первой гильдии Серно-Соловьевич.

Суворов начал по-английски, Серно-Соловьевич ответил; Суворов делает ему вопрос по-итальянски и получает ответ итальянский.

- Фу ты! - говорит озадаченный Суворов. - Да кто же вы такой?

- Купец первой гильдии Серно-Соловьевич.

- Где вы учились?

- В лицее.

- Служили вы где-нибудь?

- Служил.

- Где?

- В государственном совете.

Суворов вышел из себя от изумления: ничего подобного он не мог себе представить"*.

______________

* Н.В.Шелгунов. Воспоминания, стр. 113-114.

Нам в наше время трудно понять, почему был так озадачен сановник. На самом деле, разве купец первой гильдии не мог быть столь же пристоен и благовиден, как и тогдашний дворянин? И что мешало такому купцу, то есть человеку богатому или по крайней мере состоятельному, знать основные европейские языки? Мало ли было образованнейших, культурнейших купцов? Братья Третьяковы, Савва Мамонтов, К.С.Станиславский - все они, как и многие другие деятели русской культуры, были купцы. Однако следует иметь в виду, что все эти люди жили в другое время - почти полвека спустя. А тогда, в шестидесятые годы, купцы, как бы кто из них богат ни был, и по "одежке" и по уровню образованности мало отличались от купцов А.Н.Островского или от щедринского Дерунова. Конечно, мог и в те годы встретиться европейски образованный молодой купец - хотя бы в качестве того самого исключения, которое только подтверждает правило, но "соль" ситуации заключалась в том, что перед Суворовым оказался дворянин, перешедший в купечество: ведь лицей был одним из самых привилегированных учебных заведений в России, и туда принимали только дворянских детей. С мольеровских времен европейский мещанин - а русский был нисколько не "хуже" и не "лучше" - рвался во дворяне, а вот теперь дворянин пошел в купцы, в мещане!

М.Е.Салтыков-Щедрин, сам в свое время окончивший лицей, назвал его заведением "для государственных младенцев": лицеистов готовили к тому, чтобы они впоследствии заняли в правительственном аппарате самые высокие посты. За немногими исключениями так оно и происходило; достаточно сказать, что тогдашний министр иностранных дел князь А.М.Горчаков был лицеистом первого, пушкинского, выпуска. А.А.Суворову не трудно было догадаться, что русский дворянин Николай Александрович Серно-Соловьевич отказался от блестящей, по понятиям дворянской среды, карьеры, от традиционных привилегий и почестей и перешел в купечество вовсе не ради того, чтобы нажить капитал: в те годы и "настоящие"-то купцы на книжной торговле чаще терпели убытки, а то и разорялись, чем богатели. Но для чего же?

Примерно через год-полтора Суворов узнал, что его странный посетитель революционер, вместе с Герценом и Огаревым создавший тайное общество "Земля и воля", и его магазин был чем-то вроде клуба, где собирались люди передовых убеждений, среди которых он и его товарищи по тайному обществу искали возможных соратников.

Конечно, это был случай особый, но вместе с тем и типичный для шестидесятых годов. Большая часть людей, отказавшихся от чиновничьей или военной карьеры и занявшихся той или иной частной, неказенной деятельностью, к числу революционеров не принадлежала и свое поведение прямо и непосредственно с политической борьбой не связывала. Они преследовали чисто просветительные цели. Между ними было распространено убеждение, что люди, принадлежащие к так называемому образованному обществу - дворяне ли они, разночинцы ли, - обязаны "вернуть долг народу", то есть нести народу знания и таким образом помочь ему преодолеть вековую бедность и нищету. Они заводили издательства, чтобы выпускать книги для народа; их усилиями во многих городах России была создана целая сеть воскресных школ, в которых профессора университетов, преподаватели гимназий, студенты, литераторы, офицеры по воскресеньям бесплатно обучали всех желающих и прежде всего, конечно, тех, кто по бедности не мог учиться в казенных учебных заведениях. Но эта просветительная по своему характеру деятельность была неотъемлемой частью всего освободительного движения шестидесятых годов: осознавая и ценя собственное человеческое достоинство, эти люди хотели донести принципы свободы и гуманности до народа.

3

К.М.Станюкович, рассказывая в повести "Беспокойный адмирал" о благородном мичмане Леонтьеве, заметил, что тот вступал в жизнь "с самыми светлыми надеждами вскормленника шестидесятых годов". С не меньшими основаниями это можно сказать и о самом писателе. В корпусе он был постоянным читателем "Современника", писал стихи в духе Некрасова и некоторые из них даже печатал. Неизвестно, какие сочинения Герцена довелось ему читать в те годы, но едва ли можно сомневаться в том, что он многое знал о его деятельности и, как большая часть молодых людей того времени, был восторженным его почитателем.