Юрий Мухин - По повестке и по призыву . Некадровые солдаты ВОВ

В конце 1927 г. моя срочная служба подошла к концу. Совместно с писарем штаба Гусевым И.Ф. мы приняли участие в процессе увольнения военнослужащих в запас. Подготовили всем документы, выдали денежное довольствие и остались вдвоем. До армии мы жили в Архангельске, служили тоже в Архангельске, ничего другого в своей жизни не видели, вот и решили куда-нибудь поехать. Разложили на столе карту СССР, бросили хлебный шарик, он и указал нам путь на Омск.

До Омска добрались нормально. Денег нам выдали по 18 р. 50 коп. на брата, да своих у меня было 25 руб. Деньги, принадлежащие Гусеву, я тоже взял себе, так как Иван в свои 23 года был уже неисправимым пьянчужкой. Однако в Омске возникли проблемы. Дело в том, что в те годы везде была безработица, и мы долго не могли нигде устроиться. Проели почти все деньги, пока, наконец, нам не предложили поехать в Саргатский район Омской области. Я был принят на должность налогового инспектора, а Гусев — статистиком, оклады по 30 руб. в месяц. Приступили к работе.

В сентябре 1928 г. по Омской области была объявлена всеобщая чрезвычайная мобилизация. По прибытии в районный центр Саргатку мне дали 800 человек, множество подвод с лошадьми и приказали доставить людей в Омск. Родственники провожали своих мужчин со слезами на глазах, как на войну. До Омска мы добрались в срок и без потерь, была утрачена лишь одна дуга. Мне была объявлена благодарность, а «мобилизованным» приказали немедленно возвращаться домой. Я их уже не сопровождал, решил вернуться на родину, в Архангельск.

В первой половине мая 1932 г. Октябрьский райвоенкомат г. Архангельска направляет меня в «Ельник». Это остров на реке Северная Двина, напротив деревни Верхняя Кайдокурья Холмогорского района, в 55 км от Архангельска. Вблизи этого острова предполагалось соорудить лагерь для проведения территориальных военных сборов. Колхозы выделили мне плотников для строительства штаба, деревянного дома, склада и кухни-столовой. В соответствии с планом все это было сделано за две недели, мы даже успели разметить места для палаток. Лагерный сбор продолжался три месяца: июнь, июль и август. В начале августа 1932 г. меня отозвали в Архангельск и назначили на должность начальника снабжения в тресте Севягод-зверьпром.

Позднее я почти каждый год привлекался для прохождения лагерных сборов. В 1933 г. вновь был в «Ельнике». В 1934 и 1935 гг. — в дивизионных лагерях «Кучуба» в Вологодской области. В 1938 г. был оборудован новый лагерь в трех километрах от железнодорожной станции Исакогорка, на Черной речке. Лето 1939 г. я провел в нем же.

Во время прохождения лагерных сборов мне совершенно неожиданно стали поручать работу военного дознавателя, в дополнение к своим основным обязанностям я вел расследования по совершенным воинским преступлениям.

В 1938 г. мне было присвоено воинское звание лейтенант.

30 августа 1939 г. закончился лагерный сбор, а уже через неделю, 7 сентября, я был призван на Финскую войну. В поселке Лахта (Черная речка) формировался 758-й стрелковый полк. Командиром полка был назначен полковник Щербатенко, комиссаром — Захватов, эти два человека болели душой за свой полк.

В сентябре мы были доставлены пароходом в г. Онегу и заняли оборону от Малошуйки до Летнего Наволока. 31 декабря полк вышел из Онеги на станцию Обозерская, там мы погрузились в вагоны и поехали в Архангельск. Новый 1940 год встретили на марше. Как раз в это время установились морозы в 47–50 °C. В Архангельске наш полк был погружен на пароход «Сухона». Поскольку Белое море замерзло, то продвигались мы очень медленно и высадились на лед в 20 км от г. Кемь.

Первоначально я был назначен заместителем командира роты связи по стрелковой части, но пробыл в этой должности недолго. Выяснилось, что командир взвода 1 — го батальона лейтенант Корнилов вел с красноармейцами паникерские разговоры: мол, зря едем, все равно всех убьют. Корнилов был отстранен, а тов. Щербатенко и Захватов предложили мне принять взвод. Об отказе с моей стороны не могло быть и речи. Так что в Кемь я прибыл уже командиром взвода. Оттуда полк перебросили в Кандалакшу, а затем в Куолаярви, в район боевых действий.

На этом участке фронта наступательных операций не велось. Мы усиленно тренировались в ходьбе на лыжах, занимались физподготовкой по 14–16 часов в сутки. Наш батальон обеспечивал охрану аэродрома. Были случаи, когда вражеские разведчики глубоко проникали в наш тыл, и тогда нам приходилось вступать с ними в боевое соприкосновение. Но досаднее всего было то, что какая-то финская диверсантка умудрялась скрытно выйти в наше расположение, обстрелять нас и удрать, а мы со своими лыжами на веревках не успевали даже организовать преследование. Кроме того, сказывалось отсутствие у нас автоматов.

На нашем участке фронта, где не было активных боевых действий, финны применяли тактику диверсионной войны. Они очень любили устраивать засады на деревьях, обстреливая нас сверху. Таких стрелков наши называли «кукушками». Оставляя свои селения, финны сжигали все, даже сараи.

Настроение у всего личного состава полка и дивизии было наступательное, мы знали, что 15 марта пойдем в наступление на г. Кемь с задачей перерезать железную дорогу, и готовились к этому.

11 марта я был вызван в штаб дивизии и в ночь на 13 марта остался в батальоне связи, где служили многие знакомые мне связисты, в том числе и мои ученики. Утром

старшина штабной роты вошел в землянку и объявил, что с финнами заключен мир. Его сочли за провокатора и чуть не расстреляли, насилу мы с комбатом удержали людей от самосуда.

Батальон связи был построен перед штабом дивизии. Начальник штаба зачитал приказ о прекращении военных действий, по поясному времени война на нашем участке прекращалась в 14–00 13 марта 1940 г. У большинства красноармейцев навернулись слезы на глазах от обиды, что не пришлось повоевать.

Зато наша артиллерия и авиация до 14 часов обстреливала и бомбила тылы финнов, наш 1 — й батальон помогал подвешивать бомбы к самолетам, работали чертовски дружно, с азартом, об отдыхе никто не думал.

Полк был переброшен на автомашинах в г. Онегу. Основная масса бойцов разместилась на лесозаводе № 32. Специалисты из красноармейцев работали на заводе, остальные — на переборке досок. За эту работу полк получил доски для строительства лагеря на окраине г. Онеги.

В июне ко мне приехала семья из Архангельска, я устроил ее на частной квартире. Старшему сыну Юре тогда было 6 лет, младшему Славе не было еще и трех. Я получал довольствие сухим пайком и до самого отъезда из Онеги столовался дома. 3 октября закончилась моя служба в 758-м стрелковом полку 88-й стрелковой дивизии.