Газета Завтра - Газета Завтра 242 (81 1998)

l Согласно данным, полученным из Женевы, тайные протоколы МВФ и группы Чубайса включают в себя плавное разделение и приватизацию энергосистемы РФ с передачей в иностранные руки “дочек” РАО ЕЭС как первый шаг к такой же плавной реструктуризации Газпрома и других естественных монополий. Другим аспектом секретных договоренностей является интернационализация внутреннего долга РФ в виде ГКО, при котором внешняя задолженность вырастает на целый порядок с повышенной (до 15% годовых) ставкой. В таком режиме госбюджет будет вынужден ежегодно выплачивать, начиная с 2004 г., порядка 20 млрд. только по процентам, что предполагает “полную утрату финансового и экономического суверенитета”…

АГЕНТУРНЫЕ ДОНЕСЕНИЯ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ “ДЕНЬ”

Генеральный прокурор РФ Ю.И.Скуратов в телепрограмме “Подробности” по РТР 15.07.98 г. коснулся моего участия как свидетеля в следствии по делу об убийстве Л.Я.Рохлина, заявив, что Морозов не привнес-де никакой новой информации, способной повлиять на ход расследования.

Похоже, подчиненные уважаемого блюстителя законности либо другие лица дали ему неверные сведения, опираясь на которые он делает - добровольно или вынужденно - необоснованные заявления.

Фальсификация данных, их подгонка под заранее заданную версию “бытового убийства”, на которой настаивали председатель Комитета по международным делам Госдумы В.Лукин, зам. начальника ЦОС ФСБ Б.Неучев, министр внутренних дел С.Степашин и президент Б.Ельцин, - идут полным ходом. Так, зам. Емельянова В.Соловьев, известный участием в деле по идентификации останков “семьи Николая II”, проводя пресс-конференцию 16.07.98 заявил о том, что “мы продолжаем делать экспертизы, есть вопросы, поскольку на пистолете обнаружили следы моющих веществ”. Уже сегодня есть достоверная информация, что на наградном ПСМ генерала не обнаружили ничьих отпечатков пальцев вообще. Тогда что за отпечатки демонстрировало ТВ сразу после убийства Рохлина, и с какой целью?

Есть основания полагать, что позиция генерала в Государственной думе, его письмо к лидеру республиканского большинства в Конгрессе США с призывом прекратить американскую помощь якобы России, а на деле - режиму Ельцина, сделали его неудобным для слишком многих “авторитетных” деятелей как внутри страны, так и за рубежом.

Вся хронология и последовательность событий, приведших к гибели Рохлина, рано или поздно будет установлена. Хочу заявить, что любое насилие или уже прозвучавшие анонимно угрозы насилия в адрес лиц, которые пытаются установить правду, а также членов их семей, камня на камне не оставляют от версии “бытового убийства”. Похоже, что кто-то усиленно пытается замести следы, в том числе с помощью Генпрокуратуры РФ. Кто бы ни был этот могущественный инкогнито, он представляет опасность для жизни каждого из нас, для будущего всей России, а потому должен быть разоблачен и подвергнут наказанию по всей строгости закона.

Александр МОРОЗОВ

О том, кто и почему мог убить генерала Рохлина -

в следующем номере “Завтра”

Александр ПРОХАНОВ. Виктор Иванович, не стало Льва Яковлевича Рохлина. Вы заступили на его место. Я знаю, что в последние месяцы вы очень с ним сблизились. Вас часто видели вместе, от вас шли общие политические инициативы - радикальные, интересные. И мне бы хотелось узнать ваше мнение о генерале. Что это был за человек, какова была его психология, его манера действовать? Что-то в нем было нетривиальное, отличавшее его и от известных нам политиков, и от известных нам военных. Какая-то в нем, наверное, была внутренняя драма. Попробуйте ее описать не политическими категориями, а может быть, личностными. Потому что, видит Бог, вы знали его очень близко в самые грозные для него времена.

Виктор ИЛЮХИН. Должен сказать, что гибель Рохлина, которая нас потрясла, которая нас выбила, как гибель, может быть, самого близкого человека,- а для меня он и был самым близким человеком в Государственной думе,- создала совершенно новую ситуацию и в политике, и в обществе. Для меня это большая личная потеря. Не стало человека - не буду говорить: политика большого ранга,- но просто человека, с которым можно было делиться, с которым можно говорить, с которым можно обсуждать любые вопросы, и - самое главное - человека, которому можно было доверять самое сокровенное, самые, может быть, последние тайны, какие есть. Если говорить о близости, то наше с ним общение было близким не только в последние три месяца.

Получилось так, что мы одновременно получили назначения председателями комитетов. Лев Яковлевич - по обороне от фракции НДР, я - по безопасности от фракции коммунистов. И уже на второй день после назначения он зашел ко мне, что называется, по-соседски: кабинеты в одном крыле старого здания, на смежных этажах. Помню, дверь с шумом распахивается, заходит Рохлин, так его всего кажется сразу много, кабинет наполнился шумом, и тут говорит: “Брат мой, давай так договоримся, что будем все проблемы решать вместе. Ты знаешь, я тебя немножко знаю, я тебя отслеживал, мне твоя позиция нравится. Есть в тебе бескомпромиссность, есть в тебе бесшабашность, и, самое главное,- наши мысли совпадают: Россию надо защищать!” Это он еще не порвал с НДР: “Россию надо защищать!”. Я ответил так, что раз вы ко мне, Лев Яковлевич, с такими лозунгами, с такими принципами врываетесь, то вот вам моя рука и давайте работать вместе. хОтя вас я, в общем-то, плохо знаю, но знаю, что вы командовали в Чечне и были на передовой, и за спины солдат не прятались. Он говорит: “Ты знаешь, я законов никогда не писал и не знаю, что это такое”. Я отвечаю: “Проблема не в этом. У вас есть аппарат, и что нужно сделать - давайте делать вместе”. На том и решили. Вот такой была первая встреча, такое личное знакомство. Я могу сказать, он многое пытался сделать для пресловутой военной реформы, о которой много говорили, но никто ничего не делал, особенно Юшенков, предыдущий председатель комитета по обороне. А Рохлин с первых дней стал вносить предложения - пусть они коряво были оформлены, плохо отшлифованы в законодательном плане, но предложения шли, и предложения реальные. С Юшенковым все было иначе: бузотерство, и, по сути дела, одна хула наших вОоруженных сИл. Лев, наоборот, в критику не ударялся никогда: да, в армии сегодня плохо, но надо ее поднимать, надо восстанавливать - такая была позиция.

Я должен сказать, что в большую политику он действительно ворвался неожиданно - вот как ко мне в кабинет. Сразу о себе заявил как о человеке жестком, достаточно твердом, и, можно сказать, со своим собственным “я”. Если этого нет, то нет и политика, потому что тогда налицо приспособленец или простой исполнитель, который будет обслуживать другую личность. Ко Льву это совершенно не относилось. Вот это его собственное “я”, какая-то бескомпромиссность и прямота была не по душе многим лидерам. У Рохлина не было никакой дипломатии, это надо откровенно сказать. Он всегда пытался заставить собеседника или оппонента слушать себя. Не было опыта, политического опыта. Он не знал нравов политической элиты, не знал, что такое политические интриги.