Андрей Антипов - Лев Рохлин: Жизнь и смерть генерала.

Политики, несколько лет третировавшие армию своей некомпетентностью и демагогией, доведшие ее до полного развала и продолжающие с ней злую игру в условиях фактически начавшейся по их воле войны, не хотели утруждать себя даже попыткой разобраться в том, что же происходит и чего можно ожидать.

Военные под руководством Павла Грачева обслуживали интересы этих политиков с энтузиазмом отнюдь не профессиональным. Это особенно удивительно, если учесть, что те, кто знал генерала Грачева по Афганистану, отзывались о нем как об осторожном командире, всегда заботившемся о сбережении людей.

Кроме того, известно, что за несколько дней до ввода войск в Чечню Грачев подписал секретную директиву Д-0010 "Об итогах подготовки Вооруженных Сил РФ в 1994 году и уточнении задач на 1995 год", где говорилось: "Уровень мобилизационной готовности не отаечает предъявляемым требованиям... Много недостатков отмечается в вопросах планирования операций и боевых действий. Некоторые командующие, командиры и штабы не умеют аргументированно обосновать целесообразность принятых решений".

Тут сразу и не угадаешь, то ли министр не читал то, что подписал, то ли не понимал смысла составленного подчиненными документа?

А может быть, с тех пор, как Павел Сергеевич попал в свиту президента, потерся среди тех, кто без тени сомнения пересел со стульчиков младших научных сотрудников в кресла министров, он посчитал, что тоже принадлежит к касте неприкасаемых, и утратил чувство ответственности за жизнь своих подчиненных, заразив этим страшным вирусом весь руководящий состав армии?

Не ясна позиция и тех, кто составлял этот документ. Почему они не напомнили министру о имеющихся проблемах? Или они уже до того устали от царившего в стране маразма, что им было все равно?

В любом случае поведение большинства высших офицеров и генералов было по меньшей мере странным...

- Во время сборов командиров в Моздоке, - вспоминает Рохлин, - на которых отрабатывались вопросы взаимодействия, Грачев отвел меня в сторону и вновь начал убеждать, что он все знает, все просчитал: никаких проблем с взятием Грозного не будет. Дудаев только блефует. У него нет сил...

Если Грачев всех в этом убедил, тогда понятно, почему в Чечню направлялись необученные, неподготовленные части, почему вопросы управления и взаимодействия отрабатывались столь формально. Понятно и то, почему никто из многозвездных генералов не возмутился, никто не умер от стыда, никто не пустил себе пулю в висок, почему никто, кроме генерал-полковника Эдуарда Воробьева, даже в отставку не подал.

Не ясно другое: почему ничего подобного не случилось после того, как туман иллюзий развеялся и расплата за эти иллюзии пошла тысячами человеческих жизней?

За что умирали солдаты и офицеры? За что они сражались?

Три года спустя депутат Лев Рохлин с высоты своего политического опыта скажет:

- За интересы мафии.

К этому выводу он придет не потому, что станет много знать о мафиозных разборках в высших политических кругах страны. И не потому, что ему стали известны суммы, которые заработали отдельные лица на войне. А лишь потому, что как профессионал, получивший доступ к информации о состоянии армии и обороны страны, он не мог пройти мимо факта: развал такого масштаба не может иметь причиной одни лишь политические ошибки и стратегические просчеты.

Чтобы так развалить страну и ее армию, нужно иметь вполне определенные задачи и конкретные интересы.

А чтобы довести дело до того, что произошло в Чечне, недостаточно нечаянного стечения обстоятельств. Нужен план, определяющий последовательность и характер шагов, которые могли к этому привести.

Кто мог составить подобный план?

Все эти вопросы возникнут потом. А в конце 1994 года далекий от политики прожженный вояка генерал Рохлин готовился к смертельной схватке и заботился лишь о том, что могло бы помочь выйти из нее с минимальными потерями. Генерал не верил в увещевания Грачева. Но знал, что в военном деле только результат может показать, кто прав, а кто нет. До этого прав лишь тот, у кого власть и право принимать решения.

Генерал и его подчиненные были тогда в числе немногих, кто умел сражаться и побеждать, кто сумел сохранить это умение и подготовиться к худшему, несмотря на все попытки убедить их в отсутствии опасности...

- Самоуверенность, - говорит Рохлин, - чрезвычайно опасна. При отсутствии объективной информации о противнике, при непродуманности плана действий, при неразберихе в управлении она может обернуться трагедией. Я был уверен, что в Грозном нас ждут жестокие бои.

- Заняв удобные позиции у Толстого-Юрта, мы могли обеспечить выдвижение и других частей в район Грозного, - рассказывает Рохлин. - Для этого надо было захватить ряд объектов, в том числе мост через реку Сунжу у станицы Петропавловская.

Мост этот имел важнейшее значение. Иных переправ поблизости не было. Боевики тоже это понимали и охраняли мост большими силами. Станица Петропавловская была под их контролем. По данным разведки, численность боевиков достигала 400 человек. Это были наемники, опытные, обстрелянные бойцы... Что могли противопоставить им генерал и его штаб? Мальчишек срочной службы, кроме учебного полигона, ничего не видевших, не слышавших до того свиста пуль над головой, никогда прежде не державших в прорези прицела живого человека?

Как поведут они себя в настоящем бою? Надеяться комкор мог лишь на то, что та беспокойная жизнь с непрерывной чередой тревог и учений, за которую многие его так не любили, не прошла даром.

В час ночи 20 декабря генерал приказал разведывательному батальону майора Дмитрия Гребениченко выдвинуться в район станицы с задачей захватить мост. Эту задачу уже пытались решить бойцы внутренних войск. Но неудачно: попали в засаду.

Боевики не ожидали ночного нападения, и батальон взял мост.

Тут все и началось. За полчаса боя боеприпасы оказались на исходе. Бойцы растерялись. Плотный огонь боевиков гнал их в укрытие. Они стали стягиваться к бронетранспортерам, надеясь укрыться за стальными машинами. Руководивший боем начальник разведки 20-й гвардейской дивизии подполковник Николай Зеленько был ранен. Тогда он был одним из немногих, кого генерал знал лично, в чьей смелости и профессиональной подготовке не сомневался. (В 1991-м, как помним, они вместе брали штаб "Мхедриони" в Тбилиси.) Что оставалось делать комкору?

На войне бывают ситуации, когда у командира не остается иных средств управления подчиненными, кроме примера личной храбрости. Смелость командира в таких ситуациях - как начало всех начал, как ключ к решению всех проблем, как философский камень, превращающий людей в бойцов, меняющий ход событий, возвышающий человека до подвига, войска - до победы.