Газета Завтра - Газета Завтра 244 (83 1998)

- Александра Степановича, - втянула она голову в плечи. - У меня такие дела, что если бы не ваш папа - я бы уже повесилась!..

Завиделся ее “спаситель”:

- Я не могу так жить, чтобы не голосовать! - загудел он о своем, в согласии с историческим моментом, - что я, не гражданин СССР?

Дело в том, что отцу отказали в прописке. Фамилии у нас разные, в моем свидетельстве о рождении значится только его гордое имя - Александр, и далее долгий прочерк. Требовалось установление отцовства: для этого нужно было ехать в родные края, то есть на Алтай, в город Бийск, собирать свидетельства очевидцев моего, так сказать, чудесного рождения… Отец, правда, предлагал взять его славную фамилию, но, дожив до сорока лет под своей, пусть и скромной, менять - оно как-то и странно. Для меня она звучит как завоевание, фамилия материнского рода Карповых… При этом отца, не прописывая, поставили на ветеранский учет, на спецобслуживание в магазине, начислили пенсию - живи, дед! Но что это, действительно, за жизнь, если не можешь голосовать?!

- Нечего резину тянуть! - продолжал отец, - сегодня же идем к вашему главе администрации. Ты возьмешь свою красную книжечку и ткнешь ему под нос!

- Причем здесь книжечка?! Это билет члена Союза писателей, что я буду его тыкать?

- А на черта тогда он тебе нужен?! - заметил отец резонно. - Ничего, найдем управу! Я им тут всем такой разгон дам, всех их тут по шапке!..

Слышно было, конечно, на весь подъезд, с первого этажа по десятый.

- Зайдемте в квартиру хоть, - спохватился я.

- Аннушка пришла! - отец будто только что узнал женщину, - а мы как с тобой разминулись? Это тетя Аня, - представил старушку мне отец. - Егор, - заглянул он в комнату внука, - кончай ночевать! Тут власть переменилась, а он храпака давит! Баба Аня пришла… У нее такие дела, - повернулся ко мне отец, - не будь меня - уже повесилась бы!..

Отец рубанул пятерней акурат над старушкиной шеей.

- Сноха у меня… - затряслась в согласии та.

- Имела, понимаете, отдельную квартиру - нет, решила сыну помочь. Съехались, а они, сволочи, оттяпали квартиру и давай ее со света сживать! Ветерана труда!.. - обращался отец уже ко всему разумному человечеству. - Ты тоже виновата: неверно воспитала сына… Мне было проще: в прошлом я сельский учитель.

Учителем в селе отец работал до войны, в молодые года, но сейчас он представал воспитателем с большим педагогическим опытом, а я, соответственно, - очень верно воспитанным.

- Но мы найдем на них управу! - вновь выступил уполномоченный новой власти, подсекая мухобойкой на лету какую-то зазевавшуюся тварь, - они у нас прижмут хвосты!..

Русский человек - творение державное. Поэтому опустим весь тот наворот переживаний, в которых я остался все перед тем же светящимся экраном телевизора, где ГКЧП уже, кажется, сменили маленькие лебеди. Коснемся лишь одной их стороны.

“Как всегда не хватало одной комнаты и пятисот рублей денег”, - все настойчивее являли свою нестареющую силу слова классика русской литературы Л. Н. Толстого. Можно было утешиться той мыслью, что если уж ему, графу, не хватало, то нам ли роптать?! Но “ковды” ни рубля, а ожидаемая мной работа в самой крупной и престижной газете страны “Красная площадь” в связи с новыми историческими обстоятельствами могла накрыться медным тазом, то, знаете ли… Да, кстати, вот чего вы действительно можете не знать, так это того, что должна была в стране появиться такая газета: “Красная площадь”. Газета президента! По сему поводу мне, некогда исключенному из рядов ВЛКСМ, довелось побывать на Старой площади и даже сфотографироваться на будущий пропуск и загранпаспорт, позаимствовав для этого галстук у сотрудника аппарата президента СССР. Газета, по замыслу, должна была стать ведущей, и кадры подбирались - посудите сами - с умом! Словом, был моментик, когда и я уж куда-то готов был влезть, влиться в структуры, и замысел всего этого, если уж серьезно, в самом деле был недурен. Но, как выразился бы мой тятя, Михаил Сергеевич все тянул резину. Вот вернется, говорил “сотрудник”, подпишет документы - и начинаем, вот съездит… Вот отдохнет в Форосе… Я в горячке чувств статьи штуки три написал, рубрики предлагал “Торговые ряды”, “Лобное место”…

Я стал звонить Б., обозначим так упомянутого выше сотрудника аппарата, но, естественно, никто не ответил.

- Егор! - вернулся отец, - ты что, еще дрыхнешь?! Пойдем телевизор покупать!

Какой телевизор? Зачем?

- Напротив по улице старушка живет. Настенька. У нее голова немного трясется, но это нам все равно. Человек очень хороший. Однокомнатная квартира у нее, детей нет. Решили сойтись. Сейчас сходим с Егором, купим телевизор - я же без “вестей” не могу - и к ней переселяюсь!

Я еще не отошел от прежнего сюжета, попытался было выяснить, как дела у той, предыдущей старухи, у “Аннушки”? Но отец жил только настоящим. Уже вытаскивал откуда-то из-под подошв сандалии деньги, отсчитывал.

- Зарегистрируемся, пропишусь, квартиру Егору завещаем, - решал он разом проблемы. Дед и внук, без пяти минут наследник Настенькиной квартиры, удалились. А в моем подпорченном воображении так и зависла болтающейся в петле маленькая ладненькая бабка. Меж тем мне надлежало перенестись мыслью в XVII век, к истории жизни Ерофея Хабарова, мой сценарий о котором был принят к постановке на киностудии им. Горького, - и это было чуть ли не последней связью с востребующим мои возможности миром. Но перед глазами вместо старушки появлялся болтающийся в том же положении маятником Михаил Сергеевич, а то вдруг и я сам, или даже вся страна, словом, не то крыша ехала, не то сюрреализм все более завладевал мной.

- Пойдем, - в трепетной сопричастности к случившейся у деда внезапной любви вошел мой сын, - нас дедушка и баба Настасья приглашают в гости.

На столе уже был чай с коврижками. В подсыревшем углу однокомнатной хрущевки стоял новенький черно-белый телевизор “Рекорд”. А рядом - дедка с бабкой. Ну, дедка-то известный - руки раскинул хозяином, вот-де, живем пока так, но все отремонтируем, оклеим, покрасим!.. А бабка - крупная, с чуть покачивающейся ритмично головой, зарделась, радехонька, и себя не знала куда деть, и неловко ей, и в совершеннейшей почтительности на своего нежданного-негаданного суженого поглядывала… В идиллическом взаимопонимании, за чаем с вишневым вареньем оставили мы с сыном молодых.

Дома меня ждал конверт с обратным адресом киностудии им. Горького. Предчувствие не обмануло: “В связи с тем, что историко-экологическое творческое объединение “Мир” переформировано в творческое объединение “Ладья”, ориентированное на выпуск коммерческих фильмов…” Не знаю, много ли “Ладья” собрала дани, но белые струги Ерофейки Хабарова, “сиротинушки государевой”, как он себя жалостливо называл, растворились в мороке, так и не отчалив…