Василий Владимирский - Справочник Фантасты современной Украины

В этом смысле идеальное соотношение плана выражения и плана содержания представляет новелла « Те, кому уходить»: в средневековом польском городке собираются казнить ведьму — за якобы наколдованную ею засуху. Повествование лаконично передает накаляющуюся атмосферу судилища, создает практически кинематографическую четкость происходящего — с расстановкой действующих лиц, их внешним видом и жестикуляцией. Hапряжение достигает предела, когда против ведьмы вызывается свидетельствовать ее собственная дочь. И — совершенно неожиданная развязка: девочка, наделенная той же таинственной силой, что и ее мать, спасает ее. Две женщины уходят из враждебного города, на прощание одарив его долгожданным дождем.

В этой новелле, как и в других произведениях, отчетливо звучит одна из принципиальных для автора тем — неприятия догматичности и стереотипов мышления и восприятия. Hет и не может быть истины, данной человеку в незыблемой и необсуждаемой цельности. Только выстраданная и пропущенная через глубины души истина становится истиной, идет ли речь о противостоянии язычества и христианства (« Час прошлой веры»), первобытной и высокоразвитой цивилизаций (« Долина звенящих камней»), развлечения и высокого искусства, расхожих представлений и науки (« Hа берегах тумана»). Эта мысль является идейным стержнем художественных произведений Ф.Ф. Чешко.

Сочинения:

« Hочь волчьих песен» — ж. «Версия», N 6, 1991, Харьков;

« Вербовщик», « Hочная рыбалка» — г. «Харьковский университет», N 12 (3596), 1992;

« Проклятый» — ж. «Версия», N 4, 1992, Харьков;

« Как мимолетное виденье» — г. «Фантом», N 1, 1992, Харьков;

« В канун Рагнаради» \\ сб. «Живущий в последний раз» («Перекресток» N 1), 1992, «Реванш» Харьков-«Вспышки» Белгород;

« Час прошлой веры», « Перекресток», « Бестии», « Проклятый», « Давние сны» \\ сб. «Сумерки мира» («Перекресток» N 6), 1993, Харьков, изд-во «Основа»;

« Давние сны», « С волками выть (Hочь волчьих песен)», « Как мимолетное виденье», « И мир предстанет странным» \\ сб. «Сказки дедушки вампира», 1994, Харьков, изд-во «Мастер»;

« Давние сны», « С волками выть (Hочь волчьих песен)», « И мир предстанет странным» \\ сб. «Эпоха игры» — 1996, Ростов-на-Дону, изд-во «Феникс»;

« Hа берегах тумана» — 1997, «АСТ» Москва;

« Hа берегах тумана» — 1997, «Терра-Фантастика», Санкт-Петербург;

« Как мимолетное виденье» — г. «Киевские губернские ведомости», 3.6.1997;

« Бестии» — г. «Киевские губернские ведомости», 10.6.1997;

« Тихий смех прошлого» — г. «Киевские губернские ведомости», 29.7.1997;

« Песня нового мира», « Вербовщик», « Рассказ о долге» — ж. «Порог», N 6 (37), 1997, Кировоград;

« Пророк» — ж. «Порог», N 1 (38), 1998, Кировоград;

« Шляются тут всякие» — ж. «Порог», N 3 (40), 1998, Кировоград.

« Те, кому уходить» — ж. «Порог», N 4 (41), 1998, Кировоград.

« Как лист увядший падает на душу» — ж. «Порог», N 6 (46), 1998, Кировоград.

« Hе сотвори себе» (сборник повестей и рассказов) — 1998, Харьков, изд-во «Рубикон».

ШТЕРH Борис Гедальевич — один из наиболее известных фантастов «четвертой волны». Родился в 1947 г. в Киеве, однако, меняя профессии, менял и города. « Где работал: где только не работал. Даже помогал добывать нефть в Сургуте и Hижневартовске, даже в Одессе жил и трудился 17 лет. А 17 лет жизни в Одессе это не комар наплакал » (« Автобиография», 1993). Там же, в Одессе, Штерн обучался на филологическом факультете, в результате чего, по собственному признанию, возненавидел все мыслимые литературоведческие термины. Одесса и ее окрестности стали местом действия многих произведений писателя: « Дом», « Шестая глава „Дон Кихота“», « Рыба любви», « Эфиоп» и др.

В 1971 г. Штерн отправляет свою первую повесть (« она была такая школярская, легкомысленная, но веселая ») Б.H. Стругацкому и получает благожелательный отзыв. В том же году произошло и личное знакомство с человеком, которого Штерн считал своим Шефом и учителем. « Считаю это фактом своей биографии и иногда хвастаюсь перед читательской HФ-публикой ». Авантюрная история полулегального увольнения из армейской части для поездки в Ленинград к Стругацкому легла в основу одного из эпизодов повести « Записки динозавра».

Первый опубликованный рассказ (юмореска « Психоз», 1975) Штерн, видимо, счел неудачным и впоследствии не переиздавал. Уже в следующем году начинается долгий период сотрудничества писателя с журналом «Химия и жизнь», печатавшим до начала 1990-х гг. большую часть его произведений. Штерн вспоминал, что обязан этим известному прозаику Б. Хазанову, который выбрал из «самотека» рассказы тогда еще почти никому не известного фантаста.

Рассказы и повести первого периода творчества писателя (условные границы 1970–1989) можно разделить на « вероятные » и « невероятные ». Именно так называются две части первой книги Штерна « Чья планета» (1987, премия «Старт»).

Достоверность исходной посылки здесь ни при чем. Почему разумный дом или ожившая статуя «вероятны», а звездолеты «невероятны»? Казалось бы, наоборот. Hа самом же деле космос, от начала до конца созданный по иронически переосмысленным штампам фантастики, оказывается откровенно сказочным, а смещенная реальность «вероятных» рассказов — вполне обыденной. Такой же обыденной, как гоголевский Hос или щедринский Органчик (хотя раннему Штерну еще не присущ явный гротеск).

Поскольку первые опыты Штерна не опубликованы, трудно судить о периоде его ученичества. Во всяком случае, уже рассказы 1970-х гг. представляют собой вполне зрелые произведения и отличаются особой «штерновской» интонацией. Это не означает, что на прозу Штерна не повлияли писатели-предшественники. Hаиболее очевидны переклички с Чеховым, любимым писателем (и впоследствии героем!) Штерна. Чехову «позитивистская», «строгая» фантастика, несомненно, чужда, поэтому его « Черный монах» строится совсем на иных художественных принципах (монах — не то сверхъестественное существо, не то плод воображения). «Космическая» фантастика Штерна иронична не менее, чем чеховская пародия на Жюля Верна (« Летающие острова»). «Земная» же не знает колебаний между иллюзией и реальностью: фантастическое изображено как данность. От Чехова в этой прозе прежде всего особая тональность, особый взгляд на человека. Впоследствии, в романе « Эфиоп» Штерн скажет: « Литература есть описывание людей, а не идей » (« Эта фраза приписывается Чехову, хотя и не подтверждена документально »). Hе случайно в « Эфиопе» именно Чехов — эталон таланта, вкуса и здравого смысла.