Еремей Парнов - Фантастика в век НТР

Зарождение научной фантастики в странах Скандинавии обусловлено сложным и противоречивым причинным комплексом. Здесь и быстрый подъем экономики, и повсеместное проникновение все более совершенных новинок бытовой техники, рост потребительских тенденций и девальвация буржуазно-демократической системы ценностей. Именно это и придало скандинавской фантастике характерные черты общности, которые позволяют рассматривать творения художников Швеции, Норвегии, Дании и Исландии под одним углом зрения. Здесь напрашивается аналогия с англоязычной фантастикой, объединяющей писателей США, Великобритании, Австрии, Новой Зеландии и Канады.

Скандинавия, если не считать ибсеновского «Бранда», не знала своих утопистов, и антиутопия родилась здесь беспрепятственно и взрывообразно. Она не знала ни полемического императива, породившего, например, "Вести ниоткуда" Уильяма Морриса, ни внутренних противоречий, вызвавших к жизни утопии и антиутопии Уэллса.

Карин Бойе написала свой знаменитый роман «Каллокаин», когда в Европе уже полыхала война, развязанная Гитлером, а во многих странах, в том числе и Скандинавских, подняла голову "пятая колонна" мирового фашизма. Рецензент шведской газеты "Нью даглит Аллеханда" писал тогда: "С исключительной остротой писательница обнажила и выделила основные черты духовной атмосферы 1940 года. Она подвергла исследованию целое учение, и ее фантазия, подобно инъекции каллокаина, явила нам скрытые в нем тенденции".

Каллокаин — фантастический препарат, который заставляет людей говорить правду даже тогда, когда это грозит им смертью. Не удивительно, что в обществе, базирующемся на тотальной инъекции препарата, полиция и военно-бюрократический режим обретают страшную власть. Так создается как будто бы совершенно неуязвимый изнутри тоталитарно-корпоративный строй. Бредовая идея Гитлера о «тысячелетнем» рейхе обретает здесь конкретно-осязаемые черты. Во времена Карин Бойе еще не был синтезирован "эликсир правды" пентатол, которым частенько, несмотря на скромный эффект, пользуются империалистические контрразведки. Поэтому и мысль о том, что вещество, подобное каллокаину, действительно способно держать в абсолютном подчинении огромные массы людей, не казалась фантастической. Таково непреложное свойство фантастики, что новые элементы ее новы и реальны лишь для своего века. Проходят десятилетия, и достижения науки не только лишают их новизны, но и безжалостно срывают правдоподобное обличье. И то, что еще вчера казалось поистине ужасающим, или, напротив, сказочно-прекрасным, предстанет в облике узкоограниченном, а подчас и наивном. Каллокаин, как верно отметил Э. Араб-оглы, изобретенный для увeкoвeчивaния безраздельного господства фашизма, по замыслу автора, таит в себе скрытую причину его неминуемой гибели. И в самом деле, каллокаин, принудительно развязывая человеку язык, тем самым способствует выявлению общественного мнения. Вынужденный сознаться в своем несогласии с фашизмом, человек идет на муку, на смерть, зная, что он далеко не одинок. Ведь многие думают так же, как и он, и не скрывают этого, хотя бы только потому, что не могут скрыть.

"Разве не удивительно. — говорит на допросе Риссен, — что все на свете, даже правда, теряет свою ценность, как только становится принужденным? Нет, вы, конечно, не замечали этого, потому что тогда вам пришлось бы понять и то, что вы нищие, ограбленные, что у вас отнято все, — а кто же потерпит такое? Кто захочет созерцать собственное убожество добровольно, без принуждения?".

Такова оборотная сторона зловещей медали. Диалектическое противоречие, которое в конце концов должно взорвать и этот «тысячелетний» рейх. Впрочем, мысль об этом остается вне рамок романа, за кадром.

Шведский писатель Пер Вале, творчески переосмыслив опыт своей прославленной предшественницы, продемонстрировал антиутопические тенденции уже на фоне буржуазно-демократического режима, эволюционирующего в сторону технократической диктатуры (романы "Гибель 31-го отдела" и "Стальной прыжок"). Общество "всеобщего благоденствия", "неограниченных возможностей", этот технотронный "потребительский рай" предстает перед нами как своего рода проекция на будущее современных автору элементов действительности: коррумпированной администрации, продажной прессы, полиции, ставшей государством в государстве, "сексуальной революции", наркомании, самоубийств, бездуховности и конформизма. Романы Вале написаны в форме фантастического детектива. Главный герой их — полицейский комиссар Йенсен изображен настолько конкретно и убедительно, что его можно причислить именно к той немногочисленной, но прославленной когорте детективного жанра, в которой рядом с Шерлоком Холмсом стоят Мегре и Эркюль Пуаро.

В Норвегии научная фантастика лишена традиций даже тридцатилетней давности, как это имело место в Швеции ("Каллокаин" вышел в свет в 1940 году). Тур Оге Брингсверд (родился в 1939 году) и Юн Бинг (родился в 1944 году) опубликовали свой первый совместный научно-фантастический сборник "Хоровод вокруг Солнца" совсем недавно, в 1967 году. У нас были изданы следующие их рассказы: "Евангелие от Матфея", «Бумеранг» (Брингсверд) и «Дюрапьо», "Время, зеленое как стекло", «Буллимар» (Бинг). Кроме того, на русский язык был переведен рассказ еще одного молодого норвежского фантаста Одда Сулюмсмуна «Автомобиль». Хорошо известен в Скандинавии и датчанин Нильс Нильсен, которого часто называют "фантастом Севера № 1". В "Антологии скандинавской фантастики" были напечатаны его новеллы "Запретные сказки", "Играйте с нами", "Никудышный музыкант" и "Продается планета". Они наполнены искренней теплотой, тонким юмором и неутолимым любопытством, которые были так характерны для великого датского сказочника Ганса Христиана Андерсена. Новеллы Нильсена наполнены воздухом Дании, ее туманным ландшафтом, ее жизнелюбием, традиционной терпимостью и гуманизмом.

Научно-фантастическая литература Скандинавии стала заметным явлением в общественной жизни только в шестидесятых — семидесятых годах нашего века, Столь же недавно утвердилась фантастика и в ФРГ. Но в отличие от Скандинавских стран, где писателей прежде всего волнуют социальные, общечеловеческие проблемы будущего, немецкие фантасты увлечены чудесами техники, поразительным воздействием на общественную структуру промышленно развитых стран достижений кибернетики и электроники, космонавтики и автоматики. Об этом пишет в своем романе «Мозг-гигант» Генрих Гаузер, в недалеком прошлом бывший редактором гамбургского «Штерна», Курт Зандер ("Сигнал из космоса") и Ганс Киенфель ("Нас звали звезды", "Дальше, чем ты думаешь"). Жанр антиутопии развивает Герберт Франке. Его романы "Сетка мыслей" и "Стеклянная западня" предупреждают об угрозе возрождения фашизма на новом, электронно-космическом уровне.