Газета Завтра - Газета Завтра 251 (90 1998)

Именно ежедневное соприкосновение с какими-то новыми ценами (которые, как известно, устанавливаются в зависимости от уровня давления в долларовом котле) создает иллюзию существования многих параллельных систем цифрового отчета. Представляется иногда, что сегодняшняя цена на такой-то товар не отменяет вчерашнюю, и они существуют одновременно в каком-то особом макро-над-внекосмическом пространстве. Возвращенное таким образом чувство утраченной было целостности делает лица покупателей такими очумело-просветленными.

- Скажите… Виноват, а вот эта баночка сколько вчера стоила?

МАГАЗИНЫ, КАК И ВСЕ ОБЩЕСТВО, делятся на страты, классы и сословия, разнясь друг от друга по уровню цен, темпераменту интерьеров и характеру "культуры обслуживания". Что касается последнего, то сегодня вопрос уже не стоит по-социалистически прямо (“пошлет” тебя продавец, или все же, взяв себя в руки, сдержится), однако во многие лавки и гастрономы покупатель до сих пор приходит, как проситель - особенно ярко это проявилось в момент обвала доллара. Исключение - бедные сельские магазинчики (где царит обстановка доверительная, полудомашняя) и роскошные (в латунно-стальных “подтеках”) супермаркеты. Именно в таких супермаркетах продавец алмазным своим глазом упирается в твой простой, не совсем презентабельный костюм. Именно так - оценивая посетительский “прикид”, умудренный приказчик вычисляет: покупатель перед ним или зевака, пришедший поглазеть на выставку дорогих товаров. В зависимости от результатов своих наблюдений он то преисполняется возвышенной радостью (становится уступчивым энтузиастом), то наоборот - демонстрирует тугое, но гордое равнодушие к миру. А зря! Ведь именно небогатые люди, случайно забредшие в супермаркет (где цены по-гротескному велики), нуждаются в ласке и внимании.

НЫНЕШНИЙ КРИЗИС, связанный с возникновением дефицита товаров первой необходимости, спутал все карты демократическим журналистам, которые за последние семь лет народу на голове плешь проели, утверждая, что “пустые полки магазинов" есть “родимое пятно коммунизма”. На самом деле, спровоцированный на закате восьмидесятых товарный кризис внешне мало чем отличался от неразберихи двухнедельной давности - такая же ледяная пустыня на полках, такая же светлая печаль на витринвх (собранные скучающими продавцами трогательные пирамидки из брикетов какого-нибудь одного “несъедобного” сорта чая). Эта магазинная тоска - даже не повод для ностальгии по прошлому . Другое дело - живая очередь. Возникновение на данном этапе столь мощной агрессивно-политизированной социальной среды вызывает ощущение свершающейся на глазах революции.

О чем говорят в очередях (в ситуации исключающей бытовой конфликт между субъектами данного социального организма)?

Во-первых, разминается на разные лады тема физического уничтожения президента, правительства и их присных. Во-вторых, суровый наш народ, потерявший остатки интернационализма, смачно рассуждает на тему национальности банкиров-алигархов. В третьих, говорят о “странном” курсе доллара и грядущей зиме.

Старушечье, смиренное “инда когда же енто бензобразие-то кончится” сменяется сакраментальным русским кличем: “Вилы, топоры хватать надо…” Интересно, что продавцы в большинстве случаев, что называется: “заодно” с очередью. Поначалу, конечно, неразобравшийся люд (особенно контингент пожилых людей) наскакивал на продавцов.

Покупатель: “Что за ужас… Какое вы имеете право такие цены назначать. Спек-кулюцию, понимаешь, развели!”

Продавец: “Миленькие. Да я-то тут при чем? Я такая же, как вы”.

Покупатели: “ Правильно! Она-то тут причем… Совершенно не при чем. Пьяница, сволочь эта в Кремле сидит. Он за все ответит”.

НЕДАВНО СЛЫШАЛ РАЗГОВОР двух старушек в универмаге.

- … Человек солидный, опытный. Пенсию тебе, Юрьевна, будет выплачивать.

- Цены, что ли, упадут? Чтой-то такое по телевизору молвили.

- А ты вглядись, Юрьевна, на кого он похож… На Леонида Ильича. На Брежнева.

Это они о Примакове. Так тоска по прошлому заглушает ужас перед будущим…

Однако жить надо дальше. Поэтому тема продовольствия, очередей и магазинов неизменно стоит на повестке дня. Стою у витрины, вглядываюсь внутрь магазина. Ориентируясь по “плавающим ценам”, скрупулезно высчитываю возможный выигрыш. Одинокая продавщица в халате на голое тело стоит греческой богиней судьбы Тихэ. Стоит, задумавшись о чем-то о своем.

ТИТ

В Белгороде, в сердце города, поставлен памятник крестителю Руси - святому равноапостольному князю Владимиру. Как четыре речки стекаются в озеро, четыре Крестных хода, проходя по синим опушкам и охряным сельским дорогам, вступили на Белгородскую землю. Один ручеек от Владимирской горки, что в самом Киеве. Другой со святого места в Херсонесе, где был крещен святой князь. Третий из славянского центра, из Минска. А еще один из столицы русской - из Москвы. Сдвигались православные на праздник, по пути служа молебны, утверждая памятные кресты и плиты, вдохновляя и подпирая своей верой унывающий, затравленный народ.

Впереди москвичей шествовал в белой шитой рубахе скульптор Вячеслав Михайлович Клыков - автор проекта памятника святому Владимиру. Радениями Клыкова по пути Крестного хода поставлена часовня двенадцати апостолов, на святом, как говорят, месте. Здесь из земли бьют сразу двенадцать ледяных ключей.

Предание гласит, что в тех местах жил когда-то кузнец с двенадцатью сыновьями. Пришло грозное время, и отправил отец всех сыновей биться на Куликово поле - и все двенадцать пали в страшной сече. И в тот же день вокруг двора старого кузнеца забили двенадцать ключей. Во Славу Божью и в память будущим поколениям…

На снимке: памятник Святому Владимиру в Белгороде

ИЗ МОСКВЫ В БЕЛГРАД мы с переводчицей Любицей Момчилович добирались за свой счет и на свой страх и риск. Из Белграда до Приштине, главного города Косово, - тоже, но уже на машине Любицы. В гостинице "Гранд" нашли пресс-центр. Там любезные девушки разрешили позвонить в Москву. Я говорил одну минуту - взяли 30 долларов. Из Нью-Йорка за 30 долларов можно говорить минимум полчаса.

Утром вышли в вестибюль гостиницы и случайно узнали, что через 10 минут в район только что освобожденных деревень, в 8 километрах от албанской границы, отправляются несколько журналистов на собственных машинах. Мы присоединились к ним. На своих машинах оказались канадцы с американцами, у некоторых местных югославских журналистов таковых машин не оказалось, и к нам в машину мы пустили двоих из них. И поехали…