Владимир Цветов - Мафия по-японски

Некоторое время «Ямагути гуми» прятала Таоку, снабжая, как водится в таких случаях, деньгами, пищей, одеждой. Когда Нобору Ямагути достиг соглашения с полицией, Таока покинул конспиративное убежище и сдался властям: ему засчитывалась явка с повинной, а полиция получала возможность закончить дело и повысить статистику раскрываемости преступлений. В качестве жеста признательности за это она отказывалась от преследования всей банды. Прием старый, как мир якудза. Им пользовался еще Дзиротё и, к удовольствию полиции, пользуется японское гангстерское подполье до сих пор.

«Ямагути гуми» наняла дорогого адвоката. Но ему не потребовалось много времени и большого красноречия, чтобы доказать благорасположенным к Таоке судьям: произошла тривиальная уличная ссора, а не попытка насилием помешать осуществлению членами профсоюза их конституционных прав. И посему подзащитный Таока, чьим душевным качествам дают лестную оценку столь уважаемые в городе люди, как руководители «Ямагути гуми», заслуживает снисхождения. Суд с готовностью согласился с доводами адвоката и определил минимальное наказание: год тюрьмы.

Тюремное заключение, скрашенное ежедневными богатыми передачами с воли, пролетело незаметно, и в октябре 1935 года Нобору Ямагути и с ним весь «генералитет» банды торжественно приветствовали Таоку у ворот тюрьмы. Нобору Ямагути поздравил Таоку с присвоением чина, именуемого «сынок». Между Таокой и вершиной гангстерской пирамиды оставалась теперь лишь одна ступень — чин «брата».

В «Ямагути гуми» Таока возглавил эстрадный бизнес. Мало того, что якудза владели почти всеми залами в Кобэ и ни один концерт не мог состояться, если артист не выплачивал «Ямагути гуми» дань. Не могли распоряжаться собой и сами артисты. Предложение выступить в концерте, организуемом бандой, воспринималось как приказ. В случае отказа строптивец рисковал, в лучшем случае, потерей возможности появиться когда-либо в Кобэ, а в худшем — увечьем или даже смертью. Эстрада приносила «Ямагути гуми» изрядные доходы, и путь Таоки к чину «брата» быстро сокращался. Но инстинкт зверя не заснул в Таоке за время первой отсидки в тюрьме. В ссоре он зарубил мечом своего же, якудза, и отправился за решетку на восемь лет.

Таока вышел на свободу незадолго до капитуляции Японии. Двадцать якудза встретили его у тюрьмы — все, что осталось от «Ямагути гуми». Босс Нобору Ямагути умер от ножевых ран. «Братья» постарели и сникли. Почти все «сынки» воевали в императорской армии. В порту распоряжались солдаты да жандармы. Кинотеатры, концертные залы, игорные дома сгорели от бомб — американская авиация нанесла по Кобэ почти сотню воздушных ударов.

Бомбардировки сделали бездомными 530 тысяч жителей города. В развалинах они искали хотя бы подобие кровли, чтобы укрыть от непогоды детей и самим приклонить голову. Искал и Таока. Освободившись от конвоя солдатского, Таока не встал, однако, под конвой собственной совести. Он отобрал у многодетной семьи крышу, которую пощадила бомба, устроил под ней игорный притон. За карточной игрой и застал Таоку императорский приказ о капитуляции.

За время захватнических войн японские колонизаторы ввезли в страну из порабощенной Кореи и из оккупированных районов Китая 2 миллиона невольников. Особенно много было их в промышленном Кобэ. Освобождение из концлагерей не принесло этим людям свободы от лишений и нищеты. Оставленные американской оккупационной армией в неприкосновенности полиция и городские власти продолжали относиться к выходцам из Кореи и Китая как к низшим существам, фактически обрекая их на голодную смерть. Но долгое рабство не сломило воли корейцев и китайцев к сопротивлению.

В феврале 1946 года был убит полицейский начальник одного из районов Кобэ, в апреле — высший чин полиции другого района. Затем восставшие корейцы и китайцы захватили полицейский участок и открыли двери тюрьмы, где находились вчерашние узники императорских концлагерей. Опасность нависла над городским полицейским управлением. «Японская система пошатнулась, — написал в «Автобиографии» Таока, имея в виду строй угнетения и эксплуатации. — Необходимо было защищать власть, спасать общество, — продолжал далее якудза, понимая, надо полагать, что, погибни эти власть и общество, смерть настигнет и преступный мир. — И, как бывало раньше, полиция обратилась, — не без самодовольства подчеркнул Таока, — за помощью ко мне». Полиция помнила, разумеется, «геройство» Таоки в борьбе с профсоюзом порта Кобэ.

Чрезвычайный совет, открывшийся в городском муниципалитете, мог бы сделаться прекраснейшей иллюстрацией буржуазной демократии. Мэр Кобэ, начальник городской полиции и гангстер Кадзуо Таока обсуждали, как спасти «японскую систему». Собственно, говорил гангстер, а общественный избранник — мэр — и представитель государства — полицейский — сосредоточенно внимали ему. На страницах гангстерского печатного органа «Ямагути гуми дзихо» лидер банды «Сасаки гуми» Митио Сасаки рассказал позднее о тогдашнем плане Таоки.

«Члены «Ямагути гуми» мужественно, с сознанием огромной ответственности перед обществом день и ночь охраняли полицейское управление от нападения «людей из третьих стран». — Гангстер использовал по отношению к корейцам и китайцам презрительное выражение из лексикона довоенных японских милитаристов. — В случае атаки полицейские были готовы бежать с важными документами, с досье из здания управления через черный ход, — поделился воспоминаниями о диспозиции Таоки якудза. — Члены «Ямагути гуми» изготовились скинуть с крыши управления на нападающих канистры с бензином и забросать их гранатами, а затем с револьверами и мечами выскочить из парадных дверей и довершить разгром противника. Полиция предупредила, что не станет трогать «Ямагути гуми», если убитыми или ранеными окажутся «люди из третьих стран». Семьям погибших якудза она обещала деньги, — без малейшего смущения продолжил гангстер рассказ о сговоре властей с преступным подпольем. — Якудза сделались щитом безопасности родины», — высокопарно закончил гангстер.

«Джапан инкорпорейтед» — так именуют буржуазные историки, экономисты, социологи Японию за единомыслие большого бизнеса с законодательной и исполнительной властью. Есть четвертый участник этого союза — якудза. Союз, истоки которого уходят в императорскую Японию, окончательно выковался после второй мировой войны.

— После смерти Нобору Ямагути у нас нет босса. Шла война, и мы мирились с этим.

Такими словами открыл осенью 1946 года самый старый «брат» «Ямагути гуми» сходку членов банды.

— Нам надо решить, — сказал он, — кто возглавит организацию, иначе мы рискуем опоздать.