Лев Троцкий - Наша первая революция. Часть I

Если пробежать глазами этот арсенал рекомендованных средств, то ничего, разумеется, возразить нельзя, – разве только взгляд с некоторым недоумением зацепится за не совсем мотивированное выдвигание в первые боевые ряды «матерей и сестер»… Рекомендованные средства, слов нет, хороши – и каждое в отдельности и все вместе, но это именно «средства», а не тактика. Собравшиеся в негодовании и растерянности люди рекомендуют хвататься за все: за камни, гайки, сучья, карманные часы и даже зубочистки… Когда ничего другого нет в распоряжении, приходится прибегать и к зубочистке. Но разве ж это план большой атаки? Разве это политическая тактика?

Остается спросить: способен ли вообще Союз Союзов развить самостоятельную политическую тактику? Но для ответа на этот вопрос нужно определить: что это такое, эти профессиональные союзы, по своей социальной «субстанции»? Оборвем нить последовательного изложения, чтобы остановиться на этом вопросе.

Мы дали очерк возникновения четырех союзов, из которых каждый характерен в своем роде. Мы не будем останавливаться на истории остальных союзов – число их быстро возросло до 14, – потому что это не обогатило бы нас выводами. Что же представляют собою эти совершенно новые в русской общественности союзы, предусмотренные лишь вещим законодателем в 126 ст. Уложения о наказаниях. [131]В большинстве своем это организации либеральных профессий, охватывающие относительно очень незначительное число лиц. Объективная необходимость в сплочении оппозиционных элементов «общества», не только отрезанных от политически-активной массы, но и взаимно оторванных, сказалась с такой непосредственной силой, что «профессиональные» организации стали складываться одна за другою, прежде чем определилось сколько-нибудь ясно, во имя какой собственно политической работы совершается это сплочение. Организация, как организация, сама по себе, независимо от функции, которую она станет выполнять, казалась силой. Инстинкт революционного периода, пробуждающий массы и приводящий их в движение, толкнувший реакцию на путь массового набора, призвал и интеллигентскую демократию к объединению. Процесс сплочения естественно исходил из тех организационных форм, которые уже имелись – если имелись – в наличности, хотя и предназначались для узких и специальных целей, – и так как это были формы объединения на профессиональной основе, то и организации интеллигентской демократии приняли в большинстве своем форму профессиональных союзов. Самый процесс сплочения, подготовкой к которому послужило собирание подписей под всевозможными записками, происходил с замечательной быстротой. При политической общительности интеллигенции, при ее подвижности, при том агитационном и мобилизационном аппарате, которым она владеет – пресса, научные и просветительные общества, корпоративные организации и пр., – нет ничего удивительного, что формально-организационное объединение лиц свободных профессий на основе нескольких общих лозунгов было делом недель.

Своей гермафродитной формой союзы создали вопрос: что это такое, – организации борьбы за профессиональные нужды или политические организации? И если политические, то к какой партии они примыкают?

Сами союзы не только не скрывали своего политического характера, наоборот, принципиально выдвигали его на первый план. Мартовский съезд журналистов прямо говорит, что в настоящий момент частные интересы всякой профессиональной группы отступают на задний план пред общим вопросом о неотложности изменения политического строя России.

Устав профессионального союза ветеринарных врачей, возникшего одновременно с медицинским и под его влиянием, в § 2 выставляет непременным условием для каждого члена принятие программной политической резолюции ветеринарного съезда.

Состоявшийся в Москве организационный съезд учителей 11, 12 и 13 апреля [132]96 голосами против 23 определил, что всероссийский учительский союз должен иметь не только профессиональные, но и политические задачи. Мы уже не говорим о том, что союз женского равноправия, союз еврейского равноправия или крестьянский никоим образом не могут быть приравнены к профессиональным организациям. Мы считаем необходимым это подчеркнуть, ввиду того, что делались попытки – они исходили от некоторых товарищей – приноровить содержание общественной работы новых организаций к их профессиональной форме. Были марксистски настроенные члены новых организаций, которые хотели их превратить в действительные профессиональные организации. Отклонением одной из таких попыток и была цитированная только что резолюция московского политического съезда.

Марксисты, о которых мы говорим, рассуждали так: если мы имеем дело не с профессиональной организацией и не с простым политически-дискуссионным клубом, то, значит, перед нами политически активная организация или ее зародыш. В таком случае она должна партийно самоопределиться, – и если она не войдет в нашу партию, на что надежды, ввиду ее социального состава, маловато, то мы должны выступить из нее. У нас своя партия, своя обязательная программа, своя дисциплина, – и мы не можем одновременно входить в другую партию. Мы можем войти в профессиональный союз или, пожалуй, в политический клуб.

Не будем сейчас заниматься критикой всего этого рассуждения в целом. Достаточно сказать, что практический вывод, который из него делался, – превратить организации интеллигенции в чисто-профессиональные союзы – был совершенно утопическим и притом утопически-реакционным. Стоит только задуматься над вопросом о действительной общественной природе новых союзов, чтобы понять, что под чисто-внешней и более или менее случайной формой профессионального объединения инженеров, врачей, адвокатов, учителей и пр. мы имеем политическое объединение лиц одного и того же социального слоя: интеллигентской демократии. Это объединение вызвано к жизни потребностью революционной эпохи, суть которой в том и состоит, что она сводит все частные, групповые и корпоративные нужды к одной общей для всех групп и корпораций нужде – к коренной политической реформе. Можно сказать – хотя это будет звучать парадоксом, – что врачи, адвокаты, инженеры и пр. именно в тот момент вышли из сферы своих профессиональных интересов, когда вошли в свой профессиональный союз. 21 ноября петербургские присяжные поверенные, в числе 400 человек, совершили пешком переход от здания окружного суда к зданию городской думы и подписались там под резолюцией ноябрьского земского съезда. Это адвокатское паломничество с Литейного проспекта на Невский имело символический характер: корпорация дипломированной интеллигенции уходила (или изгонялась) из четырех стен своей профессиональной замкнутости, чтобы в стенах думы принести присягу политическому знамени земцев, этих, на либеральный взгляд, обобщенных граждан, граждан par excellence (по преимуществу).