Лев Троцкий - Наша первая революция. Часть I

Либеральная партия боится объявить бойкот не только потому, что видит в Государственной Думе последнюю тропинку легальной переправы в конституционный строй, но и потому еще, что боится остаться с лозунгом бойкота в небольшом меньшинстве, – земская масса может не пойти на бойкот. Но нас-то это соображение меньше всего может останавливать. Мы не должны давать пролетариату такие тактические директивы, которые почему-либо не могут найти в нем отклика. Ибо скорее всего компрометирует себя та партия, которая вопиет в пустыне хотя бы и «принципиально». Но буржуазия не наша непосредственная аудитория. Мы не диктуем ей тактики и не ответственны перед массами за ее поведение. Мы стараемся лишь своими действиями поставить ее в такое положение, из которого она должна была выходить наиболее демократическим, наиболее революционным путем, – и если она не находит выхода, мы сбрасываем с своего пути ее политический труп. Если освобожденская партия под давлением пролетариата объявляет бойкот Думы, а земская масса не идет за освобожденцами, это очень невыгодно для них, но не для нас. Мы объясняем пролетариату неудачу освобожденцев социальными качествами их аудитории, т.-е. разоблачаем перед пролетариатом политическое своекорыстие, узость и ограниченность буржуазии.

Возможно такое возражение. Если, несмотря на то, что левое крыло земской оппозиции примет тактику бойкота, земская масса все же пошлет своих представителей в Думу, тогда эта тактика устранит от участия в выборах не только пролетариат, уже начисто устраненный цензом, но и наиболее радикальные элементы буржуазной оппозиции. Этим Дума будет отдана во власть наиболее косных элементов буржуазии.

Несомненно, такая возможность вполне реальна. Но мы не видим никаких оснований ее пугаться. Если б революция достигла кульминации и шла бы уже на убыль, тогда состав парламента, долженствующего закрепить ее завоевания против надвигающейся контрреволюции, имел бы самое ближайшее значение, тогда отстранение наиболее радикальной буржуазии могло бы своим ближайшим следствием иметь крушение завоеваний революции. При таких условиях мы должны были выше ряда других соображений поставить вопрос о средствах создать самый радикальный парламент. Но когда революция только раскачивается, состав Государственной Думы не имеет никакого самостоятельного и непосредственного значения, и его можно обсуждать лишь с точки зрения дальнейшего развития самой революции. В первом случае парламент созывается революцией для того, чтобы закрепить ее завоевания против реакции, которая притаилась, но во всякое время готова поднять голову. Во втором случае, на заре революции, парламент или его пародия созываются реакцией, еще не сдавшей своих позиций, для того, чтобы задержать движение революции, – и задача этой последней сводится к тому, чтобы с наибольшей для себя выгодой сорвать воздвигаемое препятствие.

Перед нами второй случай, – и нас отнюдь не может озабочивать то обстоятельство, что «цвет» буржуазной оппозиции окажется вне Государственной Думы. Наоборот, это будет в интересах революции и пролетариата. Гораздо выгоднее, чтобы в народных собраниях, протестующих против Думы и разгоняемых войсками, выступали рядом с нами отстранившиеся от Думы демократы. Гораздо здоровее для революции, чтобы штыки охраняли Государственную Думу против буржуазной демократии, чем самое буржуазную демократию в Государственной Думе.

Задачи, стоящие перед российской революцией в целом ряде вопросов (аграрный, национальный, рабочий и т. д.) так колоссальны, что Дума, обескровленная бойкотом, неспособна будет даже приступить к ним. Если она, собравшись, не разойдется по домам в сознании своего бессилия, а примется за государственное творчество, она лишь окончательно скомпрометирует в глазах широких слоев населения идею легального соглашения народа (буржуазии) с царизмом и заставит левое крыло буржуазной оппозиции, принявшее тактику бойкота, апеллировать к народу против Государственной Думы. Это в свою очередь внесет разложение в реакционную среду Государственной Думы. Она погибнет – революция выиграет.

Само собой разумеется, прибавим, что Государственная Дума, созванная сейчас, в начале революции, даже если б она включала в свой состав «цвет» буржуазной оппозиции, окажется бессильной перед задачами, стоящими на очереди. Если ее более решительный характер должен быть куплен ценою притупления революционной агитации, то игра безусловно не стоит свеч. А между тем несомненно, что не требовать от либеральной оппозиции бойкота Государственной Думы сейчас, когда революция шагает вперед семимильными шагами, когда мы только переходим от 9 января к революционному броненосцу и от революционного броненосца идем к общенародному восстанию, значит притуплять лозунг настоящего момента, делать расплывчатой агитацию и чрезвычайно затруднять нашу критику либеральной буржуазии, которая станет оправдывать свое предательское участие в выборах «высшими» аргументами, подхваченными у социал-демократии.

Итак, бойкот!

Каковы же возможные результаты этой тактики?

Тактика оказывается непосредственно победоносной, и Дума летит прахом. Конечно, это совершается не сразу, не одним лишь объявлением бойкота. Об этом не может быть и речи. Пролетариат сначала отрывает от царско-буржуазного блока наиболее крайние элементы демократии. Происходят собрания земств и дум, вообще «полноправных», и на этих собраниях постановляют выбирать. Демократия протестует. Рабочие вносят с улицы заявления, протесты и устраивают демонстрации перед зданиями, где заседают полноправные. Власти охраняют своих союзников казацкими и черными сотнями. Происходят столкновения. В общем «полноправным» приходится заседать под слишком высоким давлением с обеих сторон, это вносит в их среду разложение. Большинство собрания распадается, не придя ни к чему. Дума не созывается. Превосходный успех. Последний мост сожжен. Выход должен быть найден. Остается революционный путь.

Вторая возможность. Государственная Дума все же созывается. Несмотря на протесты пролетариата и демократии, «полноправные» под охраной шаек Шереметьева [154]избирают своих представителей. Можно себе представить, каковы будут представители, которые сочтут для себя возможным баллотироваться под охраной черных сотен. Государственная Дума собралась, приступила к работам. Тогда мы развиваем напряженную агитацию вокруг вопроса о ее составе, ее решениях и пр., и пр. Данный нами лозунг бойкота до избрания нисколько не может помешать нам использовать уже образовавшуюся Государственную Думу, как центральный пункт агитации, как орудие для сплочения и революционизирования масс. Было бы полной нелепостью усматривать в таком использовании отступление от тактики бойкота. Далее. Если избранная Государственная Дума предпримет решительные действия (допустим и это), мы, разумеется, поддержим ее, несмотря на то, что мы прокляли ее до ее рождения. Мы осудили во имя революции полицейское происхождение Думы, но мы поддержали бы ее, если б она во имя революции отреклась от собственного происхождения. И уж, конечно, совершенно неправильно было бы усматривать в тактике бойкота призыв к политической пассивности. Для проведения бойкота необходимо мобилизовать и организовать улицу. Необходимо развить самую широкую агитацию в пользу всеобщего избирательного права, организовать заявления от бесправных – полноправным, привлечь незатронутые слои населения, повести их к Думе, вообще к зданию, где заседают избиратели, потребовать от последних отчета в их поведении и пр. Создать на почве этой работы органы революционного самоуправления – совершенно естественная и правильная мысль. Нужно только ясно представлять себе, что такие органы смогут лишь подпольно руководить агитацией до того момента, как масса овладеет городом, областью, после чего органы революционного самоуправления превратятся в местные временные правительства, объединенные тенденцией слиться в одно всероссийское революционное правительство. При этом необходимо прибавить, что тактика бойкота булыгинской Думы, заранее разрушающая легальный переход к Учредительному Собранию (через октроированную Думу), логически упирается во Временное Правительство. Идея Временного Правительства, которая сама собою вспыхивает в умах в революционные моменты (напр., в Одессе, когда подошел «Потемкин»), идея эта должна стать лозунгом нашей агитации.