Лев Троцкий - Наша первая революция. Часть I

Кровавый негодяй прав: в эти великие дни борьбы народ зреет по часам!

В народе созрела потребность в митингах, – говорит генерал Трепов, – и открывает для петербургского народа три небольшие клетки. В воскресенье утром захватывает военной силой все университетские здания, ставшие в эти дни достоянием народа.

Но нам, революционному народу Петербурга, тесно в тех полицейских ловушках, дверь которых пред нами раскрывает треповский указ. Мы знаем только одно право, это – право нашей силы. Мы знаем, что народная свобода может быть воздвигнута не на указах царской шайки, а на ее костях.

Наш ответ на новый вызов полицейского генерала ясен и прост: мы идем своим путем. А наш путь – это непримиримая революционная борьба на жизнь и на смерть.

Народу нужны не царские указы, а оружие. Когда петербургский народ возьмет в руки ружье, он на кроваво-красных стенах Зимнего Дворца напишет концом штыка свой великий указ. Это будет указ смерти царскому правительству и указ свободной республиканской жизни для народа.

Революционная стачка продолжается. Отступления народу нет. Впереди жестокая борьба. Для борьбы нужно оружие. Для народного вооружения нужны средства.

Совет Рабочих Депутатов [208]постановил в субботу отправить делегацию в петербургскую городскую думу, [209]чтоб сурово потребовать от нее отчета в ее делах.

Городская дума тратила и тратит народные миллионы на царскую войну, на царскую жандармерию, на царскую полицию. Нет такого царского преступления, на которое петербургская городская дума не дала бы долю народных средств.

Только для святого дела борьбы с царским правительством дума не находила и не находит средств.

Рабочая депутация именем петербургского пролетариата потребует, чтоб дума выполнила свой долг. Дума должна признать, что для спасения нашей жизни и чести, для завоевания свободы необходима народная милиция. Дума должна признать, что всякий гражданин имеет право на ружье. Дума должна прийти на помощь пролетариату и ассигновать необходимые суммы из народных средств для создания народной милиции.

Милиция будет состоять под руководством выбранных вооруженным народом вождей. Милиция будет нашей охраной и опорой. В милиции наше спасение!

«Известия СРД» N 2, 18 октября 1905 г.

(19 октября)

Считаясь с необходимостью для рабочего класса, опираясь на достигнутые победы, организоваться наилучшим образом и вооружиться для окончательной борьбы за созыв Учредительного Собрания на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права и для учреждения Демократической Республики, Совет Рабочих Депутатов постановляет: прекратить 21 октября, в 12 часов дня, всеобщую политическую забастовку с тем, чтобы, смотря по ходу событий, по первому же призыву Совета возобновить ее для дальнейшей борьбы так же дружно, как и до сих пор, за наши требования.

«Известия СРД» N 3, 20 октября 1905 г.

Еще никогда российский пролетариат не проявлял такой могучей силы и сплоченности, как в нынешней революционной стачке.

Еще никогда царское правительство так открыто не сознавалось в своей слабости, как 17 октября. Рабочий класс идет вперед уверенно, мужественно и решительно. Царское правительство, злобное и трусливое, льстивое и кровожадное, отступает шаг за шагом под напором рабочей «смуты».

Манифестом 17 октября [210]правительственная шайка открыто признала перед всем миром, что русская революция загнала ее в тупой переулок.

Г. Витте, который заслужил недавно графский титул, подписавшись под военным позорищем русского самодержавия, [211]теперь призван спасать Россию. Сперва народ должен был успокоиться под влиянием булыгинской Думы. А когда этого оказалось недостаточно, понадобилась конституция г. Витте.

И вот конституция дана.

Дана свобода собраний, но собрания оцепляют войсками.

Дана свобода слова, но цензура осталась неприкосновенной.

Дана свобода науки, но университеты заняты войсками.

Дана неприкосновенность личности, но тюрьмы переполнены заключенными.

Дан Витте, но оставлен Трепов.

Дана конституция, но оставлено самодержавие.

Все дано и не дано ничего. Жалкие лживые обещания даны с наглым расчетом обмануть народ!

Но неужели же граф Витте, эта хитрая травленая лиса, надеется в самом деле кого-нибудь обмануть? Неужели граф Витте думает, что великий забастовщик – русский пролетариат может поверить царскому манифесту?

Г. Витте уверял недавно железнодорожных депутатов, что всеобщее избирательное право может принести пролетариату только один вред, так как капиталисты будут на выборах покупать голоса рабочих. Русские министры так привыкли походя торговать собой, что нет ничего удивительного, если г. Витте думает, что и пролетариат торгует своей политической совестью. Но какую же меру г. Витте предлагает против подкупов? Он считает, что во избежание соблазна лучше всего лишить рабочих избирательного права и сразу оптом продать все голоса капиталистам. Графу Витте это решение может казаться гениальным. Но революционные рабочие, привыкшие вести свою борьбу начистоту, могут только презрительно усмехнуться на такие ничтожные и глупые плутни спасителя России.

Всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право, – этот лозунг по-прежнему остается на знамени революционной стачки, т.-е. той самой «смуты», с которой намерен бороться г. Витте.

Правда, граф может рассчитывать на то, что ему удастся успокоить «благомыслящих» граждан, т.-е. буржуазные классы. Тут его шансы обстоят несравненно лучше.

Петербургская городская дума, конечно, готова пасть в объятия г. Витте. Эта наглая дума из отъевшихся кабатчиков, низкопоклонных бюрократов и либеральных трусов имела наглость даже не подвергнуть рассмотрению поднятый рабочими вопрос о милиции.

Но разве же конституция 17 октября дана для успокоения этих господ? Разве петербургская городская дума до «конституции» беспокоила чем-нибудь г. Витте? Нет! Она всегда была так ничтожна, жадна, труслива и развращена, что могла быть для г. Витте только другом, а не врагом. Опасность для царского правительства представляют не толстосумы, а рабочий класс. Но его не успокоят ни г. Витте, ни петербургская дума, ни те либеральные газетчики, которых г. Витте призывал к себе в переднюю. Пролетариат знает, чего хочет, и знает, чего не хочет.

Он не хочет ни полицейского хулигана Трепова, ни «либерального» маклера Витте – ни волчьей пасти, ни лисьего хвоста. Он не желает нагайки, завернутой в конституцию.