Лев Троцкий - История русской революции. Том II, часть 1

Вызывая полки и заводы на улицу, делегаты пулеметчиков не забывали присовокупить, что выступление должно быть вооруженным. Да и как иначе? Не подставлять же себя безоружными под удары врагов? Кроме того, и это, пожалуй, главное, надо показать свою силу, а солдат без ружья – не сила. Но и на этот счет одинакового мнения были все полки и все заводы: если выступать, то не иначе как с запасом свинца. Пулеметчики не теряли времени: затеяв большую игру, они должны были как можно скорее довести ее до конца. Следственные материалы такими словами характеризовали позже действия прапорщика Семашко, одного из главных руководителей полка: «…требовал с заводов автомобили, вооружал их пулеметами, рассылал их к Таврическому дворцу и другим местам, указывая маршруты, лично вывел полк из казармы в город, ездил в запасный батальон Московского полка с целью склонить его к выступлению, что и достиг, обещал солдатам Пулеметного полка поддержку полков Военной организации, поддерживал постоянную связь с этой организацией, пребывающей в доме Кшесинской, и лидером большевиков, Лениным, высылал караулы для охраны Военной организации». Ссылка на Ленина здесь сделана для полноты картины: Ленина ни в этот день, ни в предшествующие не было в Петрограде: с 29 июня он, по нездоровью, находился на даче в Финляндии. Но в остальном сжатый язык военно-судебного чиновника совсем неплохо передает подготовительную лихорадку пулеметчиков. Во дворе казармы шла не менее горячая работа. Не имевшим оружия солдатам выдавали винтовки, некоторым – бомбы, на каждый грузовик, доставлявшийся с заводов, ставили по три пулемета с прислугой. Полк должен был выступить на улицу в боевом порядке.

На заводах происходило примерно одно и то же: прибывали делегаты от пулеметчиков или из соседнего завода и звали на улицу. Их как будто бы давно уже ждали: работа сразу приостанавливалась. Рабочий завода «Рено» рассказывает: «После обеда к нам прибежало несколько пулеметчиков с просьбой дать им грузовые автомобили. Несмотря на протест нашего коллектива (большевиков), пришлось автомобили дать… Срочно нагрузили они на грузовики „максимы“ (пулеметы) и покатили на Невский. Тут уж наших рабочих больше удержать не удалось… Все, в чем работали, прямо в передниках, от станков, вышли на двор». Протесты заводских большевиков не всегда имели, надо думать, настойчивый характер. Наиболее долгая борьба шла за Путиловский завод. Около 2 часов дня прошел по цехам слух, что прибыла делегация от пулеметной команды и созывает митинг. Тысяч десять рабочих собралось у конторы. Под крики одобрения пулеметчики рассказали, что им дан приказ отправиться 4 июля на фронт, но они решили «ехать не на германский фронт, против германского пролетариата, а против своих министров-капиталистов». Настроение поднялось. «Двинем, двинем», – закричали рабочие. Секретарь завкома, большевик, возражал, предлагая запросить партию. Протесты со всех сторон: «Долой, опять желаете затянуть дело… дальше так жить невозможно». Часам к шести прибыли представители Исполнительного комитета, но этим еще меньше удалось воздействовать на рабочих. Митинг продолжался, бесконечный, нервный, упрямый митинг многотысячной массы, которая ищет выхода и не позволяет внушить себе, что его нет. Предложено отправить делегацию в Исполнительный комитет: еще одна оттяжка. Собрание по-прежнему не расходилось. Тем временем группа рабочих и солдат приносит весть, что Выборгская сторона уже двинулась к Таврическому дворцу. Дальше сдерживать стало невозможно. Решено идти. Путиловский рабочий Ефимов забежал в районный комитет партии, чтобы справиться: «Что будем делать?» Ему ответили: «Выступать не будем, но оставить рабочих на произвол судьбы не можем, поэтому идем с ними вместе». В этот момент появился член районного комитета Чудин с вестью, что во всех районах рабочие выступают, придется партийным «поддерживать порядок». Так большевики захватывались движением и втягивались в него, подыскивая оправдание своим действиям, шедшим вразрез с официальным решением партии.

Промышленная жизнь столицы к семи часам вечера совершенно прекратилась. Завод за заводом поднимался, выстраивался, снаряжались отряды Красной гвардии. «В тысячной массе рабочих, – рассказывает выборжец Метелев, – стуча затворами, суетились сотни молодых гвардейцев. Одни вкладывали в магазинные коробки пачки патронов, другие подтягивали ремни, третьи подвязывали подсумки, патронташи, четвертые приравнивали штыки, а рабочие, не имевшие оружия, помогали гвардейцам снаряжаться». Сампсониевский проспект, главная артерия Выборгской стороны, забит народом. Вправо и влево от него – сплошные колонны рабочих. Посредине проспекта проходит Пулеметный полк, позвоночный столб шествия. Во главе каждой роты – грузовые автомобили с «максимами». За Пулеметным полком рабочие; в арьергарде, прикрывая манифестацию, части Московского полка. Над каждым отрядом знамя: «Вся власть советам». Траурное шествие в марте или первомайская демонстрация были, вероятно, многолюднее. Но июльское шествие несравненно стремительнее, грознее и однороднее по составу. «Под красными знаменами идут рабочие и солдаты, – пишет один из участников. – Отсутствуют кокарды чиновников, сияющие пуговицы студентов, шляпы „сочувствующих дам“ – все это было четыре месяца тому назад, в феврале, – в сегодняшнем же движении этого нет, сегодня идут только черные рабы капитала». По улицам мчались по-прежнему в разных направлениях автомобили с вооруженными рабочими и солдатами: делегаты, агитаторы, разведчики, связь, отряды для снимания рабочих и полков. Винтовки у всех наведены вперед. Ощетинившиеся грузовики воскрешали картину февральских дней, электризовали одних, терроризовали других. Кадет Набоков пишет: «Те же безумные, тупые, зверские лица, какие мы все помним в февральские дни», т. е. в дни той самой революции, которую либералы официально именовали славной и бескровной. К 9 часам уже семь полков двигались к Таврическому дворцу. По пути присоединялись колонны заводов и новые воинские части. Движение Пулеметного полка обнаружило огромную заразительную силу. Открылись «июльские дни».

Начались походные митинги. Кое-где слышались выстрелы. По словам рабочего Короткова, «на Литейном из подвала вытащили пулемет и офицера, который тут же был убит». Всевозможные слухи опережают демонстрацию, страхи расходятся от нее во все стороны лучами. Чего только не передают телефоны потревоженных центральных кварталов. Сообщают, будто около 8 часов вечера вооруженный автомобиль примчался на Варшавский вокзал в поисках уезжавшего как раз в этот день на фронт Керенского с целью арестовать его, но автомобиль опоздал к поезду, и ареста не вышло. Этот эпизод приводился впоследствии не раз как доказательство заговора. Кто именно был в автомобиле и кто раскрыл его таинственные намерения, так и осталось неизвестным. В тот вечер автомобили с вооруженными людьми разъезжали во всех направлениях, вероятно и в районе Варшавского вокзала. Крепкие слова по адресу Керенского раздавались во многих местах. Это и послужило, по-видимому, основой мифа, если не считать, что он вообще выдуман с начала до конца.