Лев Троцкий - История русской революции. Том II, часть 2

Если кто действительно боролся в 1917 году против теории перманентной революции, так это кадеты и соглашатели. Милюков и Дан разоблачали «революционные иллюзии троцкизма» как главную причину гибели революции 1905 года. Во вступительной речи на Демократическом совещании Чхеидзе бичевал стремление «потушить пожар капиталистической войны превращением революции в социалистическую и мировую». 13 октября Керенский говорил в предпарламенте: «Нет сейчас более опасного врага революции, демократии и всех завоеваний свободы, чем те, которые… под видом углубления революции и превращения ее в перманентную социальную революцию, развращают и, кажется, развратили уже массы». Чхеидзе и Керенский были противниками перманентной революции по той же причине, по которой были врагами большевиков.

На II съезде советов, в момент захвата власти, Троцкий говорил: «Если восставшие народы Европы не раздавят империализм, мы будем раздавлены, – это несомненно. Либо русская революция поднимет вихрь борьбы на Западе, либо капиталисты всех стран задушат нашу революцию…» – Есть третий путь, – раздается голос с места. Может быть, это был голос Сталина? Нет, это был голос меньшевика. Большевики открыли «третий путь» только через несколько лет.

Под влиянием неисчислимых повторений мировой сталинской печати в самых разнообразных политических кругах считается почти установленным, будто в основе брест-литовских разногласий лежали две концепции: одна исходила из возможности не только продержаться, но и построить социализм внутренними силами России; другая надеялась исключительно на восстание в Европе. На самом деле это противопоставление было создано несколько лет спустя, причем авторы его не дали себе труда хоть внешним образом согласовать свой вымысел с историческими документами. Правда, это было бы нелегко: все большевики, без единого исключения, одинаково считали в период Бреста, что, если революция не разразится в Европе в самом близком будущем, Советская республика обречена на гибель. Одни исчисляли время неделями, другие – месяцами, никто не считал годами.

«С самого начала русской революции, – писал Бухарин 28 января 1918 года, – партия революционного пролетариата заявила: или международная революция, развязанная революцией в России, задушит войну и капитал, или международный капитал задушит русскую революцию». Не переносил ли, однако, Бухарин, возглавлявший в те дни сторонников революционной войны с Германией, взгляды своей фракции на всю партию? Как ни естественно такое предположение, оно начисто опровергается документами.

Изданные в 1929 году протоколы ЦК за 1917 и начало 1918 года, несмотря на неполноту и тенденциозную обработку, дают и в этом вопросе неоценимые указания. «Заседание 11 января 1918 года. Тов. Сергеев (Артем) указывает, что все ораторы согласны в том, что нашей социалистической республике грозит гибель при отсутствии социалистической революции на Западе». Сергеев стоял на позиции Ленина, т. е. за подписание мира. Никто Сергееву не противоречит. Все три борющиеся группы апеллируют наперебой к одной и той же общей посылке: без мировой революции нам несдобровать.

Сталин вносит, правда, в прения особую ноту: необходимость подписания сепаратного мира он мотивирует тем, что «революционного движения на Западе нет, нет фактов, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться». Еще весьма далекий от теории социализма в отдельной стране, он, однако, явно обнаруживает в этих словах свое органическое недоверие к интернациональному движению. «С потенцией мы не можем считаться!» Ленин сейчас же отмежевывается «в некоторых частях» от сталинской поддержки: что революция на Западе еще не началась, это верно, «однако если бы в силу этого мы изменили бы свою тактику, то мы явились бы изменниками международному социализму». Если он, Ленин, за немедленный сепаратный мир, то не потому, что не верит в революционное движение Запада, и еще меньше потому, что верит в жизнеспособность изолированной русской революции: нам важно задержаться до появления общей социалистической революции, а этого мы можем достигнуть, только заключив мир". Смысл брестской капитуляции исчерпывался для Ленина словом «передышка».

Протоколы свидетельствуют, что, после ленинского предостережения, Сталин искал случая поправиться. "Заседание 23 февраля 1918 года. Тов. Сталин: «Мы тоже ставим ставку на революцию, но вы рассчитываете на недели, а (мы) – на месяцы». Сталин дословно повторяет здесь формулу Ленина. Расстояние между крайними флангами в ЦК по вопросу о мировой революции есть расстояние между неделями и месяцами.

Защищая на VII съезде партии, в марте 1918 года, подписание Брестского мира, Ленин говорил: «Абсолютная истина, что без немецкой революции мы погибнем. Погибнем, может быть, не в Питере, не в Москве, а во Владивостоке или в других далеких местах, куда нам предстоит отступать, но во всяком случае при всевозможных мыслительных перипетиях, если немецкая революция не наступит, мы погибнем». Дело идет, однако, не только о Германии. «Международный империализм, который… представляет гигантскую реальную силу… ни в коем случае, ни при каких условиях ужиться рядом с Советской республикой не мог… Тут конфликт представлялся неизбежным. Здесь… величайшая историческая проблема – …необходимость вызвать международную революцию». В вынесенном секретном решении говорится: «Съезд видит надежнейшую гарантию закрепления социалистической революции, победившей в России, только в превращении ее в международную рабочую революцию».

Несколько дней спустя Ленин докладывал на съезде советов: «Всемирный империализм и рядом с ним победное шествие социальной революции ужиться вместе не могут». 23 апреля он говорил на заседании Московского Совета: «Наша отсталость двинула нас вперед, и мы погибнем, если не сумеем удержаться до тех пор, пока мы не встретим мощную поддержку со стороны восставших рабочих других стран»."…Надо отступать (перед империализмом) хотя бы до Урала, – пишет он в мае 1918 года, – ибо это единственный шанс выигрыша для периода назревания революции на Западе".

Ленин отдавал себе ясный отчет в том, что затягивание переговоров в Бресте ухудшает условия мира. Но революционные международные задачи он ставил выше «национальных». 28 июня 1918 года Ленин, несмотря на эпизодические разногласия с Троцким по поводу подписания мира, говорит на московской конференции профессиональных союзов: «Когда дело дошло до брестских переговоров, тогда перед всем миром выступили разоблачения т. Троцкого, и разве не эта политика привела к тому, что во враждебной стране… во время войны возникает громадное революционное движение…» Через неделю, в докладе Совета народных комиссаров на V съезде советов, он снова возвращается к тому же вопросу: «мы исполнили свой долг перед всеми народами… через нашу брестскую делегацию, с тов. Троцким во главе…» Год спустя Ленин напоминал: «В эпоху брестского мира… советская власть поставила всемирную диктатуру пролетариата и всемирную революцию выше всяких национальных жертв, как бы тяжелы они ни были».