Дмитрий Калюжный - Понять Россию умом

Реформатору Витте помешала революция 1905 года. Никак не удавалось перестройщикам и реформаторам добиться такой ситуации, чтобы их реформы совпали во времени с процветанием страны.

Наших же нынешних реформаторов следует по праву назвать самыми блестящими завершателями дела революционеров, реконструкторов, перестройщиков. Но вот беда, хоть дядя Вася их и поддерживает, но им тоже мешают! Боря Немцов даже целую историю в лицах придумал. Будто бы помирает больной, пришли умницы-хирурги, собрались реформировать больное тело скальпелем, вдруг, откуда ни возьмись, Лужков. И давай хирургов под руку толкать! «А в результате, – говорит Немцов, – изуродовали труп». Это дословно.

Нигде в мире нет свободной конкуренции. Более того, в областях, которые определяют современный экономический рост, – отраслях, которые являются локомотивом экономики, о конкуренции вообще можно говорить весьма условно. Возьмите, например, программные продукты фирмы «Майкрософт», биотехнологии, телекоммуникации, нефтяную и газовую отрасли, – свободной конкуренцией там и не пахнет.

Те структуры на мировом рынке, которые имеют возможность производить и усваивать новые знания, создавать новые технологии и использовать их в практической деятельности, получают интеллектуальную ренту, то есть сверхприбыль за свою информационно-технологическую монополию.

Другие вынуждены им эту интеллектуальную ренту и сверхприбыль оплачивать, поставляя в обмен дешевую рабочую силу и природные ресурсы. Причем доля интеллектуальной ренты в цене товара может достигать и более 50%, а вклад научно-технического прогресса в экономический рост развитых странах достигает 90%.

В этих условиях лозунг либеральной теории, что чем «меньше государства», тем лучше для экономической эффективности, можно проповедовать для экспортного использования, но не для внутреннего. Понятно, когда его проповедуют США для других стран, но когда это делают наши местные либералы, когда они внедряют эти идеи внутри страны, то возникает не только много вопросов, но и подозрение, что за ширмой ультралиберальной доктрины скрывается крупномасштабное разграбление страны.

Когда обращали их внимание на то, что процесс приватизации не справедлив, они говорили, что это не важно, потому что «частное» по определению эффективнее, чем государственное, и в выигрыше все равно будут все. Поэтому нужно закрыть глаза и на безоглядную передачу национальных богатств в частные руки, и на коррупцию, с этим связанную. И вот сегодня мы видим, как «эффективные» частные собственники используют доставшееся им «за так» имущество. Именно ультралиберальная доктрина – основа происходящего массового вывоза капитала за границу.

Реальные дела делаются совсем не в интересах экономики страны. Идет процесс экспроприации доходов государства в пользу кучки частных лиц. И при этом в обществе остаются модными лозунги «продолжения курса реформ» и «цивилизованного рынка». Загадка!

Общим местом в выступлениях западных экономистов стала негативная оценка опыта России по переходу от плановой экономики к рыночной. Вот, например, статья «Куда идут реформы?» Джона Стиглица, известного экономиста, по учебникам которого учатся во всем мире, одного из руководителей Всемирного банка. Статья вышла в апреле 1999 года и посвящена десятилетию начала рыночных реформ в России.

Главная ее идея: российские реформы провалились.

Стиглиц удивляется, почему не был взят опыт Китая по оставлению власти в руках старой номенклатуры. Там, благодаря сохранению однопартийной системы и идеологической жесткости режима, экономические преобразования проводятся постепенно и под контролем, а попытки повышения политической активности отдельных представителей гражданского общества жестоко подавляются.

На это реформаторы отвечают, что в России на рубеже 1991—1992 годов отсутствовало не то что сильное государства, а даже государство как таковое – СССР уже не было, а российский суверенитет существовал только на бумаге. А кто же, интересно, развалил государство?

Далее Дж. Стиглиц заявляет, что было ошибкой увлечение финансовой стабилизацией вместо осуществления институциональных реформ. Политика «шоковой терапии» привела к разорению населения, снижению покупательского спроса, что обусловило глубокий спад производства, а также перекосы в приватизации. А созданная система внутреннего долга – пресловутая пирамида ГКО – вообще несла один вред. И это тем более неприятно, что ни одна задача не была решена. Не получили быструю макроэкономическую стабилизацию, включая достижение товарного и бюджетного равновесия, остановку инфляции и превращение национальной валюты в желательный для экономических агентов инструмент осуществления сделок. Самое интересное, что и сегодня, по сути, эти вопросы не решены в полном объеме. Зато получили скачок цен, безработицу, рост бедности и социальное расслоение, ухудшение демографической ситуации.

Дж. Стиглиц считает, что была проведена неправильная последовательность проводимых реформ. Начинать надо было с институциональных преобразований, приватизации собственности, а потом уже проводить либерализацию и стабилизацию.

Реформаторы же отвечают, что это вина не их, а политики последних коммунистических правительств. Хотя и признают, что незавершенность процессов макроэкономической стабилизации, а также их собственная неспособность реализовать на практике мероприятия «шоковой терапии» привели к резкому обострению кризиса бюджетной системы – как в части расходов, так и доходов государства, а это, в свою очередь, обусловило и тяжелый кризис институтов и кризис власти как таковой.

Еще очень сокрушается мистер Дж. Стиглиц по поводу того, что в России нет гражданского общества. А также нет необходимой культуры взаимодействия власти и общества. Потому все реформы оказывались как бы «домом без фундамента», чем-то чужеродным на российской почве. Он критикует российских реформаторов за слишком бездумное копирование западных институтов, а также за то, что ими так и не были созданы многие учреждения, адекватные нашей обстановке.

Однако следует отметить, что в начале 1990-х годов о построении социальных институтов не было ни слова не только в документах правительства, но также и в международных программах содействия реформам в России. А ведь был опыт Африки и Азии. Когда колониальные власти ушли из них, новые государства столкнулись с той же самой проблемой. Их политические институты, скопированные с властных учреждений метрополий, не могли работать столь же эффективно, как в Великобритании или Франции. В результате, независимо от внешней формы этих органов, они функционировали в соответствии с местными культурными традициями.