Дмитрий Калюжный - О западе, который пыжился, пыжился, а Россия сама по себе

Для примера, Китай разделён на два десятка провинций, и живёт в них 50 народов, принадлежащих к разным языковым группам. Северные китайцы совершенно не понимают речи южных. Культура и быт везде разные. Общее у них – иероглифическая письменность и экономика. Но можно ли себе представить, чтобы материковый Китай образовал, как один субъект, федерацию с Тайванем, как другим субъектом, или унизил народы всех 22-х провинций, создав Союз КНР с Гонконгом?

В случае объединения РФ и Белоруссии на самом-то деле объединяются власти! Временщики городят забор на заборе, проявляя неуважение к прошлому и плюя на этнические особенности. В том же ключе, что «Союз с Белоруссией», – высказывавшаяся не раз идея о создании эдакой «Русской республики» в рамках РФ. Если идти по такому пути, мы скоро получим набор субъектов, равных по правам самой РФ: Русская республика, Татарская, Белорусская, Якутская. Это путь к потере единства страны.

Можно перейти на другой путь: признать равные прав всех субъектов федерации; признать, что граждане любого и каждого субъекта суть его народ; что все народы Федерации равноправны независимо от места проживания. Так будет достигнуто декларированное Конституцией равноправие. Так сохраним и укрепим единство. Так создадим принцип для присоединения к России любого нового субъекта. Народы, желающие войти со своею землей в состав РФ, легко сделают это, став равноправными со всеми народам России.

Для продолжения нашего единства нужно искать и выпячивать не различия, а то, что у нас общего. Нужны новые принципы объединения – не административные, а экономические. Наш общий рынок, подчиненный интересам всех граждан, всех субъектов, а в итоге – всей страны, не даст пропасть по одиночке.

Вот крылатая фраза А.П. Паршева: «Не рынок нас погубил, а мировой рынок». Из его книги следует, что сам по себе «…рынок справедлив. Ибо только он позволяет измерить заслуги человека перед обществом. Лучшая оценка, когда человек соглашается за чье-то изделие отдать плоды своего труда, тогда оно действительно полезно». Проблемы же, по мнению Паршева, возникают оттого, что современный «мировой рынок» большую часть истинно рыночных свойств потерял. Спрашивается: а с чего это он их потерял?

Здесь у Паршева начинается путаница из-за того, что он подменяет факты догадками. Рынок – хорош. Мировой рынок – тоже рынок. Но он плох, он «нас погубил». Положение автора становится безвыходным, и он вынужден объявить без всяких оснований, что мировой рынок «потерял» рыночные качества. Но в этом случае он перестал быть рынком. А во что же он превратился? Нет ответа.

Да и то, что написано о нашем обычном рынке, вызывает большие сомнения. Ведь по А.П. Паршеву, цель рынка не в селекции, не в выживании сильнейшего, а во взаимопомощи, в обмене плодами труда. Очень хорошее, гуманное мнение. Правда, к сожалению, сам рынок этого не знает, ибо он – просто сфера товарного обмена. Его не надо демонизировать, но и романтизировать тоже не надо.

Рынок возникает из практически безграничных потребностей человека и ограниченности ресурсов для их удовлетворения. Поэтому, когда мы хотим покупать, мы вынуждены сначала продавать. Продавать, может быть, и не хочется, – а куда денешься? По словам самого знаменитого российского рыночника, кота Матроскина, «чтобы купить что-нибудь полезное, надо сначала продать что-нибудь полезное». Например, в наших условиях следует иметь солидный запас энергоресурсов, и не надо бы нам продавать их за границу. Но если не продавать, мы не сможем ничего купить. Вот вам и «взаимопомощь», и обмен плодами…

Считается, что у экономики есть две крайности: рыночность и плановость. Они дают миру, соответственно, две системы хозяйствования: рыночную и плановую (командную). Но все ли понимают, что нигде и никогда эти две системы в чистом виде не реализовывались? Даже в эпоху военного коммунизма был рынок, на котором «буржуи» меняли своё добро на продовольствие. И это естественно. Как только в экономической сфере государство допускает нерасторопность, её компенсирует стихийно возникающий рынок. И в СССР рынок был, но носил он подчиненное значение. Вспомните. Ведь всем платили зарплату деньгами, которые можно было потратить на то, что считали нужным их обладатели. Хотели выпить, тратили на водку. Хотели читать, тратили на книги. Мы уже не говорим о так называемых колхозных рынках. Командная экономика отнюдь не командовала людьми, желающими тратить свои деньги.

И рынок совсем не таков, каким его частенько живописуют.

Рынок, как и вся экономика, не может ставить себе задачу сам. Ее может поставить только общество и государство. А вот когда он предоставлен сам себе, то вовсе не озабочен тем, чтобы «измерить заслуги человека перед обществом», как полагает А.П. Паршев. Рынок озабочен своим выживанием и своим самосохранением, и в этом процессе теряет свои замечательные свойства по «измерению заслуг». А когда он становится особенно уродливым, его поправляет государство.

Рынок подобен волку, которого хотят пристроить к охране отары. Пока он маленький, кажется, что он сможет это делать. Но когда он вырастает, то живёт по своим инстинктам и режет скотину, которую должен охранять.

Иначе говоря, за рынком нужен постоянный контроль. А как только затраты на контроль становятся больше, чем польза, сферу применения рынка нужно ограничить. В противном случае быстро возникнет вопрос: мы имеем рынок, или рынок имеет нас?.. Есть милиция, суд и тюрьма, и каждый человек, принимающий участие в рыночных отношениях, подсознательно учитывает существование этих государственных институтов. Поэтому государство первично, а нынешний, современный рынок – вторичен, и все разговоры о независимости рынка от государственного регулирования – глупости.

Принцип свободной торговли был провозглашен Адамом Смитом в его книге «Богатство народов», написанной в 1776 году для Ост-Индской компании. Но что интересно, даже в самой Англии свободная торговля никогда не осуществлялась. Более того, мощный государственный аппарат зорко следил не только за уплатой налогов своими подданными, но и за ценами – как на ввозимые товары, так и на товары собственного производства.

Другой экономист, Давид Рикардо, объяснял миру пользу мировой торговли, как наиболее эффективный способ использования мировых ресурсов. На фоне этих объяснений Англия «согласилась» развивать на своей территории ткацкую промышленность, в то время – самую передовую по технологиям, но и самую затратную отрасль производства, оставив виноделие Испании и Португалии. И по сию пору эти две страны не могут оправиться от такого «эффективного» международного разделения труда.