Андрей Столяров - Будущий огонь

Вместе с тем у государства и корпораций разные цели. Целью государства, по крайней мере провозглашаемой, является максимизация социальных благ: гражданских свобод, гражданского мира, высокого уровня жизни. Целью же любой корпорации, напротив, является исключительно максимизация прибыли. Собственно для этого корпорации и создаются. Никаких других целей у них нет и не может быть. Более того, к этому их вынуждает острая рыночная конкуренция: корпорация, которая ставит прибыль не на первое место, будет скорее всего разорена. Такая ориентированность корпораций подтверждена юридически. Еще в начале ХХ века, когда Генри Форд, фактически основатель автомобильной промышленности США, решил отменить дивиденды акционеров, а прибыль использовать для снижения стоимости продукции, мотивируя это в полном согласии с протестантской этикой, что «бизнес – это служение, а не золотое дно», то суд, куда обратились акционеры, постановил, что «коммерческая структура создается и работает преимущественно в интересах своих акционеров и нельзя допускать, чтобы ее основной целью становилось соблюдение чьих-то посторонних интересов, тогда как акционеры уходят на второй план» [15]. Данное решение легло впоследствии в основу принципа «оптимальных интересов корпорации», который проявляется ныне в корпоративных законах многих западных стран: руководители корпораций должны руководствоваться прежде всего интересами акционеров, то есть прибылью, а вся остальная деятельность корпораций, например социальная или экологическая, обязательной не является [15].

Ничего удивительного, что деловая активность большинства корпораций сопровождается чудовищным эгоизмом, нарушением многих, казалось бы, очевидных человеческих норм. В 2001 г. немецкие журналисты Клаус Вернер и Ганс Вайс выпустили «Черную книгу корпораций», где привели множество документированных фактов подобного рода: поддержка диктаторских режимов, преследование профсоюзных активистов и сотрудничество с головорезами из «эскадронов смерти», пренебрежение экологией, опасный монополизм, эксплуатация нищенски оплачиваемых рабочих в странах третьего мира. Причем в список нарушителей попали крупнейшие транснациональные корпорации, чьи торговые бренды известны всему миру: «Coca-Cola», «Bayer», «McDonald’s», «Mattel», «Monsanto», «ExxonMobil», «Adidas», «Nike»... Интересно, что, по словам авторов книги, корпорации, упомянутые в данном исследовании, не пытались опровергать обвинения через суд, признавая тем самым их справедливость [16].

Именно этому мировому тренду следует и Россия. Еще в 2006 г., выступая на экономическом форуме в Санкт-Петербурге, будущий президент страны Дмитрий Медведев (находившийся тогда в ранге вице-премьера), заявил, что «в жесткой конкуренции на мировом рынке наши товары зачастую проигрывают не столько из-за низкого качества или высоких цен, сколько от отсутствия эффективной системы государственной поддержки». А потому «мы должны ориентироваться на создание крупных корпораций и поддержку их внешнеэкономического продвижения» [17].

Слова в данном случае с делом не разошлись. Именно с 2006 г. в России начали возникать гигантские корпорации, бравшие под контроль целые отрасли российского производства: «Объединенная авиастроительная корпорация», «Объединенная судостроительная корпорация», «Банк развития» (созданный на основе «Внешэкономбанка»), «Роснанотех», «Росатом», «Фонд содействия ЖКХ», «Ростехнологии».

Правда, в отличие от западных корпораций, которые возникали сами собой, российские корпорации создавались непосредственно государством и потому сразу же наделялись колоссальными привилегиями. Петербургский экономист Андрей Заостровцев в свое время писал: «Образуются эти корпорации примерно так. Берется большой кусок государственных активов, при необходимости к нему присоединяются и частные (прикупаются, конечно, но попробуй не продай!), а затем все это объявляется госкорпорацией, которой управляет не правительство, а ответственные товарищи, лично назначаемые президентом РФ. Каждый раз под новую госкорпорацию наша сугубо независимая законодательная власть штампует особый федеральный закон. Наделяет ее статусом «некоммерческой организации». Действительно, за безубыточность деятельности эти новообразования не отвечают и банкротству не подлежат. Зато щедро накачиваются бюджетными средствами» [18]. В частности, только в ноябре 2007 г. и только «Банк Развития», «Роснанотех» и «Фонд содействия ЖКХ» получили из бюджета для пополнения уставного капитала 550 млрд. рублей, то есть 8,3% общего объема расходов федерального бюджета в 2008 г. А когда создавалась корпорация «Ростехнологии», то она заявила претензии более чем 500 предприятий [18].

Однако помимо государственных привилегий, обретенных российскими корпорациями, и помимо добровольно-принудительной передачи частных активов на их баланс, каковое явление получило название «государственного рейдерства», то есть пиратства, российские корпорации обладают еще одной характерной чертой, отличающей их от корпораций западных стран. Руководящие посты в российских госкорпорациях занимают люди, являющиеся членами единой команды. Причем здесь можно согласиться с мнением другого петербургского экономиста Дмитрия Травина, что «данную группировку в строгом смысле слова нельзя назвать ни чекистской, ни даже питерской [19]», как это обычно делают. Это скорее союз людей, возникший в ожесточенной конкурентной борьбе за большую власть и большие деньги.

Так какое государство представляет собой нынешняя Россия? Бывший советник президента РФ по экономике Андрей Илларионов характеризует его как «корпоративистское государство», «закрытое акционерное общество», в котором «собственность на российское государство перешла в руки корпорации, неподконтрольной его номинальным собственникам – гражданам России... Суть этой модели – в государственном перераспределении ресурсов «своим». Ее главный принцип – «приватизация прибылей, национализация убытков». Механизм ее действия – избирательность: «своим» предоставляются все возможные льготы, государственная поддержка, кредиты, субсидии, «чужим» – налоговые претензии, завышенные требования, ограничения. «Неравные условия ведения бизнеса, экономическая и политическая дискриминация возводятся в абсолютный принцип» [20].

В свою очередь, Андрей Заостровцев характеризует такой тип государственного устройства как «клановый капитализм» и считает, что его «главным отличительным признаком ... является вовсе не частная собственность, а ... «частная власть», которая закрепляет за собой эксклюзивное право определять доступ к капиталу (включая, естественно, и земельные ресурсы) и форму распоряжения таковым». Это власть «частная», потому что «все государственные полномочия монопольно и на неопределенный срок (как бы навсегда) принадлежат кучке функционеров – клану, приватизировавшему государство» [21]. И далее Андрей Заостровцев пишет: «Бизнес обязан служить <���такой> власти как обладателю теневого права решающего контроля. Служение может принимать различные формы – от простой уплаты дани облеченным властью до прямого исполнения их поручений. Невольно напрашивается историческая аналогия – ярлык, вручавшийся русским князьям монгольскими ханами и вытекавшие из него обязательства» [21].