Максим Сбойчаков - Они брали рейхстаг

Но уже через несколько минут Куксин сам выправил положение. С криком «ура» первым бросился вперед. Солдаты поднялись за ним. Бегут минуту, другую… Вот Куксин вывел бойцов из смертельной зоны. Но что это? Ротный упал и не поднимается. Неустроев отогнал мысль о его гибели. «Наверное, ранен…»

Гитлеровцы кинулись в контратаку, пытаясь отбросить роту назад. Положение обострилось. Солдаты снова залегли и открыли огонь по контратакующим фашистам. Слева подоспела рота из батальона Твердохлеба. И в ее составе взвод Греченкова. Как вовремя! А справа поднялась рота Гусельникова. Воспрянула духом и седьмая и с криком «ура» пошла вперед. Крик подхватили другие роты, и по цепям наступающих покатился призывный клич. Гитлеровцы дрогнули.

Впереди, стреляя на ходу, бежал приземистый боец. Неустроев узнал в нем своего ординарца.

– Смотри, смотри, Кузьма! До чего горяч Петр в бою!

Не слыша комбата, Гусев вдруг закричал:

– Зацепились! Степан Андреевич, зацепились! Неустроев, Берест и Гусев побежали к Кунерсдорфу. Подразделения растекались по улицам, отвоевывали дом за домом, спешили захватить огневые позиции вражеских артиллеристов и минометчиков. Вскоре с ними было покончено. Слышались лишь кое-где автоматные очередш Гитлеровцы бросились к ведущей в лес дороге. Батальоны преследовали их.

На ступеньках углового дома Неустроев увидел Греченкова. Санитар склонился над его левой ногой.

– Что, ранило?

– Нет, товарищ капитан, только оцарапало.

Неустроев приблизился и увидел сквозную рану в икре лейтенанта. Усмехнулся. «Хорошенькое дело – оцарапало!»

– Это еще на Одере, – смутился Греченков. – А в атаке бинт слетел. Прошу, никому только не говорите.

– Не беспокойтесь. Я сам такой же.

Автоматный треск усилился. Неустроев взглянул на дорогу, по которой наши передовые подразделения преследовали гитлеровцев.

«Никуда фашисты не денутся. Лесная дорога с ночи перекрыта, – вспомнил Неустроев. – Там группа Правоторова в засаде».

Он вскинул бинокль. Так и есть. Толпа немецких солдат, неся потери, отворачивала от леса. Молодец парторг!

«Надо усилить удар отсюда», – подумал комбат и побежал к своим ротам.

Кунерсдорфский гарнизон, оказавшись в тисках, посчитал, что попал в окружение, и сдался. Более 250 пленных в сопровождении охраны последовали в тыл. Но в батальоне Неустроева печалились: понесли большие потери, особенно в головной, седьмой, роте. Погиб и ее командир.

Коротки фронтовые похороны. Люди стояли, скорбно опустив головы. Лицо капитана Куксина и теперь оставалось вдохновенным и мужественным, на нем застыло выражение того порыва, с каким он поднял солдат в атаку.

Полки 150-й дивизии, меняя друг друга, непрерывно вели бои, рвались к Берлину.

В эти дни в газетах было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) о 75-летии со дня рождения Владимира Ильича Ленина.

Берест задумался. Центральный Комитет призывает достойно отметить этот юбилей: в тылу – ударным трудом, на фронте – ударами по врагу. Надо бы провести торжественное собрание, да батальон в боях. Придется ограничиться беседами в подразделениях и с отдельными бойцами. А сказать надо многое. Как и в годы гражданской войны – первой Отечественной войны, – идем в бой с идеями Ильича. Вспомнился тяжкий сорок первый… Знаменитый декрет вождя «Социалистическое отечество в опасности!» казался тогда написанным сегодня, а не в восемнадцатом году.

Надо будет рассказать и о немецких друзьях Ленина, и прежде всего о Кларе Цеткин, Карле Либкнехте, Розе Люксембург. Напомнить, что социалисты – интернационалисты разных стран Европы помогли Ленину в апреле 1917 года проехать через Германию и вернуться из эмиграции на родину. Ленин подвергал себя большому риску, так как Германия находилась в состоянии войны с Россией. Но он смело шел навстречу опасностям, чтобы иметь возможность непосредственно руководить подготовкой и свершением Великой Октябрьской социалистической революции. Какой громадный путь прошло наше государство!

В восемнадцатом году войска кайзеровской Германии наступали на Петроград – колыбель революции…

Тогда для отпора интервентам по призыву Ленина была создана Красная Армия. А в дни 75-летия вождя будет взят Берлин, будет водружено над ним Красное знамя Победы…

По важным делам Берест обычно советовался с Гусевым. Решил поговорить с ним и на этот раз. И как же обрадовался, когда узнал, что Гусеву довелось беседовать с Крупской! Он почувствовал, как от него через Гусева протянулась к Ильичу какая-то живая ниточка. Попросил Кузьму рассказать о своей встрече в подразделениях.

Первую беседу Гусев провел в восьмой роте. Рота выдвинулась на исходный рубеж, прикрытый высоткой, и готовилась вступить в бой.

Беседу о приближающемся ленинском юбилее начал парторг Сьянов:

– Помните пророческие ленинские слова: «Издыхающий зверь всемирного капитализма делает последние усилия, но все-таки издохнет»? Полагаю, что эти слова можно отнести и к фашистскому зверю. Будем бить его по-ленински, до полного уничтожения!

Затем он предоставил слово Гусеву.

– Мне посчастливилось, товарищи, встретиться с Надеждой Константиновной Крупской, и об этом я хочу рассказать, – начал Гусев.

Зимой тридцать седьмого года мы, пять слушателей Московской областной партшколы, совершили необычный по тем временам лыжный агитпоход. После теперешних военных испытаний это, пожалуй, не произвело бы сильного впечатления, но тогда поход признали прямо-таки героическим. Мы прошли по многим областям и республикам тысячу восемьсот километров. Буквально с лыжни нас приняли секретари МК и ЦК партии. Я, как комиссар похода, докладывал о проделанной в городах и селах работе, о том, какие вопросы нам задавали. А на другой день нас пригласили в Наркомпрос, к Крупской. Надежда Константиновна долго расспрашивала нас, а затем задумчиво заметила:

«Слушая вас, я вспомнила Шушенское. Володя там много на лыжах ходил…»

Она остановилась, увидев, как расширились наши глаза, когда мы услышали, как непривычно для нас назвала она Владимира Ильича. Кажется, только в тот момент мы впервые поняли, что Надежда Константиновна – самый близкий Владимиру Ильичу человек.

Помолчав и дав нам прийти в себя, Крупская продолжала:

«Бывало, ружье за плечи, палки в руки – и пошел в лес. И долго не возвращается. Начинаю беспокоиться, а соседи подтрунивают: «Сегодня жди с большой добычей», Подтрунивали, ибо знали, что обычно он приходил с пустыми руками – не за добычей в лес ходил. Возвращался раскрасневшийся и, еще снимая одежду, с жаром принимался рассказывать о том, что видел в лесу. Любил он наблюдать природу, размышлять наедине, беседовать с крестьянами…»