Максим Сбойчаков - Они брали рейхстаг

Праздничное настроение все больше захватывало людей. Временами казалось, что война уже кончилась, что бойцы просто охраняют загнанных в подземелье фашистов.

Эта мысль совсем было утвердилась, когда показался белый флаг и гитлеровцы запросили парламентера.

Наконец-то одумались! Вот только условие смущало: требовали, чтобы на переговоры вышел офицер в звании не ниже полковника. На КП все поглядывали друг на друга. Где его взять, полковника? Неустроев обратился к Бересту:

– Придется тебе, Алексей Прокофьевич.

– А что же, не возражаю, – поняв комбата, засмеялся Берест.

Майор Соколовский доложил командиру полка Зин-ченко, который находился в штабе полка в доме МВД. Тот одобрил и решение, и выбор. Стали хлопотать вокруг замполита – чистить его одежду, поправлять снаряжение. Гусев уверенно сказал:

– Что ж, осанкой и манерой держаться, Алексей Прокофьевич, ты вполне сойдешь за полковника. Надо только умело сыграть эту роль.

– За этим дело не станет, – весело подмигнул Берест. – Вот фуражечку бы не мешало поновей…

Кто-то вспомнил об Иване Прыгунове, но его фуражка оказалась мала.

– Примерь, может, подойдет моя, – предложил вошедший Матвеев.

Берест надел ее и довольно засмеялся.

– Сама судьба идет нам навстречу. Ну-ка, адъютант, почисть, – входя в роль полковника, сказал он и протянул фуражку Рудневу.

Комбат объявил Прыгунову:

– Пойдешь с нами переводчиком.

Провожаемые десятками глаз, парламентеры двинулись по коридору. Берест – в середине. Плечистый, высокий, он действительно походил на большого начальника (лейтенантские погоны прикрывала кожанка). По бокам – «адъютанты»: Неустроев и Сизов – командир хозвзвода, сзади – Прыгунов. Комбату не терпелось узнать, что задумал противник. Сизов сосредоточился на мысли, как он чесанет из автомата, если немцы пойдут на провокацию. А Прыгунов волновался, сумеет ли перевести все как нужно: ведь в концлагере немецкому научился.

Оставшись на КП, Гусев принялся за дела, стараясь заглушить чувство беспокойства. Всякое может случиться. Сколько раз фашисты вероломно уничтожали парламентеров! А разве исключена провокация? Тем более если немцы усомнятся в Бересте: уж больно молод полковник.

По лестничной клетке полуподвала в ожидании русского парламентера нервно прохаживается немецкий оберет. Его задача – перехитрить русских. Командование рейхстага по радио обратилось к генералу Вейдлингу, командовавшему обороной Берлина, с просьбой прислать подкрепление, снаряды, фаустпатроны. Тогда гарнизон сумеет ударить по русским, которых, по косвенным данным, не так уж много… И ему во что бы то ни стало надо тянуть время, заставить русских ждать. Как лучше это сделать – подскажет обстановка. А вот наконец и русские! «Какой молодой и высокомерный полковник! Наверное, этот юнец считает, что наша капитуляция уже предрешена. Нет, война еще не кончена».

Оберет нахмурился. Он решил захватить инициативу в переговорах и незаметно кивнул стоявшему рядом с ним седому старику. Прыгунов не успел и рта открыть, как старик, обращаясь к Бересту, произнес по-русски:

– Наш гарнизон готов сдаться при одном условии…

– При каком же? – холодно осведомился Берест.

– Вы должны сложить оружие! – произнес переводчик заученные слова.

Берест откровенно рассмеялся и заметил, как передернуло фашиста.

– Скажите оберсту, что он большой шутник.

– Нет, я не шучу, – вызывающе произнес гитлеровец. – Вас в рейхстаге мало. По существу, вы у нас в плену…

– Нас в рейхстаге столько, сколько нужно, чтобы разгромить ваш гарнизон. А насчет плена не будем спорить. Не вы у нас, а мы у вас сидим на плечах. Если вас это утешает, на здоровье. Нас такой плен вполне устраивает. – И, желая подчеркнуть, что ответы немца его не интересуют, заговорил с переводчиком: – Вижу, вы – русский. Как вы оказались у немцев?

– Из-под Саратова я, – нехотя ответил старик. – В шестнадцатом попал в плен да так и остался тут.

Глядя на русского, по собственному желанию ставшего предателем, Неустроев вспомнил своего отца. Ведь тодае в германском плену был, а вернулся на Родину не согнувшись.

Разговор с переводчиком не понравился оберсту, но ou сдержался, имея задание выторговать хотя бы час времени.

– Мы готовы… – начал оберет. Берест прервал фашиста:

– Господин полковник, мы пришли сюда не воду в ступе толочь. Передайте своему командованию: на рейхстаге – красное знамя и мы предлагаем вам безоговорочную капитуляцию. Гарантируем жизнь всему личному составу. Срок для ответа – двадцать минут.

Козырнув, повернулся и стал медленно подниматься по ступенькам. Растерянный оберет, не ожидавший столь скорого окончания переговоров, со злобой смотрел в спины уходящим: «Кто бы мог подумать, что русские будут диктовать нам свои условия?!»

Берест со своей «свитой» ввалился в комнату КП батальона. Офицеры кинулись к нему с расспросами, но он только отмахивался. За него ответил Неустроев:

– Толково разговаривал Алексей Прокофьевич. Уверяю вас, ни одному артисту, даже заслуженному, не сыграть роли парламентера так, как сыграл ее он.

Берест продолжал отмахиваться:

– Хватит, хватит поздравлений. Не надо забывать, что они готовы на все… Как крысы в ловушке…

– По местам, товарищи! Ближайшие минуты покажут, что они задумали. А мы должны быть готовыми ко всему.

Неустроев то и дело поглядывал на часы, ожидая ответа фашистов. Проверены посты, солдаты и офицеры начеку.

Обеспокоенный неравным соотношением сил, в который раз спрашивал себя: «Устоим ли?»

– Настроение у всех одно: бороться будем до последнего вздоха, – сказал Гусев, когда комбат поделился своими сомнениями.

Несколько минут курили молча. Неустроев вспомнил немецкого парламентера. Наглый тип.

– Глядел я на него, Кузьма, а сам думал: неужели в Германии нет людей, понимающих истинный ход событий?

Тогда, конечно, мало кто знал об антифашистском подполье в Германии, хотя кое-что до нас и доходило. Мы знали, например, что немецкие патриоты обратились к войскам берлинского гарнизона с горячим призывом, что их листовки уже ходили по рукам, рассказывая правду о событиях:

«Солдаты! Фольксштурмовцы!» [i]

Начинается последний акт трагедии нашего народа. Преступное руководство еще продолжает совершенно безнадежную борьбу, хотя давно всем нам стало ясно, что неприятель обладает громадным перевесом в людях и вооружении.

Солдаты!

Вас снова и снова гонят на верную смерть, вся Европа усеяна могилами ваших товарищей. Не за Германию погибли они – за фашистских главарей-преступников.

Фольксштурмовцы!

Фашистские злодеи, сознавая свою несостоятельность, предчувствуя неизбежную гибель, в бессильной ярости бросили вас в огонь войны, чтобы продлить хоть на несколько дней свое жалкое существование.