Олег Мороз - От имени науки. О суевериях XX века

…В науке все разложено по полочкам: биологи изучают живое, физики — неживое. Время от времени, однако, происходит смещение интересов. Несколько лет назад в Московском институте радиотехники и электроники стали изучать и измерять излучения живых организмов: тепло, звук, свет… Возглавили работу упоминавшиеся уже академик Юрий Васильевич Гуляев и доктор физико-математических наук Эдуард Эммануилович Годик.

Повод к такому переключению внимания был необычный для академической науки: экстрасенсы. Решено было организовать проверку их способностей. На хорошем уровне. На плохом и прежде было много всяких проверок, и теперь хватает.

Хорошая проверка — дело непростое.

— Любая работа, проводимая физиками, — говорит Годик, — если это не пустячок на три дня, требует вложения средств и жизни сотрудников…

Чтобы средства и жизнь не тратились впустую, надо было составить беспроигрышную программу исследований, от которой был бы прок независимо от того, обнаружится ли что-то за экстрасенсами или нет. Решили подойти к делу более широко: программа была названа «Физические поля биологических объектов».

— Реально мы начали работать с 1982-го, даже с 1983 года, потому что год мы провели в разговорах. Правда, программа исследований была написана в 1981 году, но от программы до «железок», до приборов ох как далеко. У нас не было ни помещений, ни ставок. Одна моя ставка, да и то в другой лаборатории…

— Кто нынче у вас работает?

— Здесь все профессиональные физики. В основном — московский Физтех. Несколько человек с мехмата, математики по цифровой обработке. Всего двадцать пять человек. И двадцать студентов — опять-таки Физтеха.

Интересен принцип, в соответствии с которым подбирали сотрудников лаборатории.

— Учитывая, что на этой тематике многие хорошие люди ударились во всякие там философии, мы брали физиков, у которых не было интереса к этой теме.

— Как же без интереса?

— Интерес должен быть к физике, а не к «феноменам». Мы заранее договорились: если кто-то в процессе экспериментов обретет такой интерес, мы его устроим куда-нибудь в другое место. Никому не хотелось тратить жизнь, чтобы в конце концов превратиться в очередную контору по изготовлению сенсаций.

При всем при том — при отсутствии интереса ко всяким загадочным «феноменам» — каждый сотрудник лаборатории вместо одного рабочего дня часто проводит здесь два. Интерес к физике.

Я спросил Годика, во сколько они заканчивают работу. Шел десятый час вечера, когда мы с ним беседовали.

— В общем так, — был ответ, — оставаться после двенадцати не рекомендуется.

Чем же опасен интерес к «феноменам»?

— Понимаете, — объясняет Годик, — человек начинает веровать. Ставит точки, а кривую уже нарисовал. Случается такое в физике.

Кривая, нарисованная раньше точек, — телега впереди лошади. Нормальный путь, как известно: кривую, обозначающую ту или иную закономерность, вычерчивают, соединяя на графике отдельные точки, полученные в результате измерений.

— В прежние времена как было? — продолжает мой собеседник. — Прибор либо показывает что-то, либо нет. Если стрелка отклоняется от нуля — эврика! — обнаружен какой-то неведомый эффект. Сегодня же чувствительность приборов такова, что стрелка всегда отклонена, прибор всегда что-то показывает. Весь вопрос — что? От экспериментатора требуется неслыханное мастерство, опыт, интуиция, чтобы правильно ответить на этот вопрос. И предельная объективность. Человек может сам не подозревать, что заинтересован в каком-то результате. Ему ничего не стоит чуть сдвинуть точки и получить нужную кривую. Сколько таких результатов публикуется! Сколько «открытий» сделано! А за всем — лишь «грязный» эксперимент.

Святая правда. Знаю научных работников, у которых жизнь пошла наперекосяк с того момента, как обуяли их азарт и страсть к экстрасенсам, к «латающим тарелкам»… По виду ничем они не отличаются от других, но никто их всерьез уже не воспринимает. Сидит в них червоточина.

Так в былые времена, должно быть, губила человека картежная страсть. Что делать, слаб человек.

— Четыре года вы работаете. Каков итог?

— Сегодня ту работу, которую намечали, мы проделали, как говорится, в первом приближении — мы видим все поля, которые рождаются вокруг человека. Все!

— Нет ли среди них биополя?

— Что такое биополе — это надо изобретателей спрашивать. Это плод воображения неких людей, не имеющих отношения к физике, которым кажется, что в, физику все что угодно можно впихнуть, поскольку там все зыбко и неопределенно. А у нас вся мебель расставлена. Все стоит на своих местах, надо лишь небольшой порядок навести.

К истине физики пришли обычным для науки путем. Навели порядок в определенной области своей науки, после чего возможный механизм лечебного действия экстрасенсов высветился сам собой.

Если бы они попытались решить задачу в лоб, сосредоточившись на одних экстрасенсах, не исключено, их постигла бы неудача, как она постигала других, написавших про экстрасенсов тонны словесной шелухи.

— С этими «феноменами» ключевым моментом оказалось вот что, — говорит Годик. — Мы просто провели измерения и установили, что кожа человека обладает очень высокой чувствительностью к теплу. Три десятые градуса чувствует на близко расположенной поверхности. И вот что получается: когда рука экстрасенса идет вдоль спины больного, на тепло руки откликаются в основном некоторые дерматомы. Или, по другому, — зоны Захарьина—Геда. Или как там еще их называют…

Названий у этих точек и зон много: активные точки, стимулирующие точки, электроаномальные точки, электроактивные точки, биологически активные точки, биологически активные зоны, точки акупунктуры, точки рефлексотерапии, точки иглорефлексотерапии, точки рефлекторно-пунктурной терапии…

Впрочем, Годик отделяет зоны Захарьина—Геда от точек иглоукалывания: физиологическая природа этих зон вполне ясна, о точках этого не скажешь.

— Мне больше нравится слово «дерматом», — продолжает мой собеседник. — Известно, что дерматомы имеют нервную связь с различными органами. По тому, как они реагируют на то или иное воздействие, можно судить о состоянии органа. В данном случае под рукой у экстрасенса нагревается тот дерматом, который связан с больным органом. Он избирательно нагревается. Это не свойство экстрасенса, а свойство человеческого организма. При этом экстрасенс ощущает, где именно греется. Его чувствительности хватает с запасом. А что дальше происходит, какой тут возможен лечебный эффект — в этом должны физиологи разобраться…

— На это способен только экстрасенс или любой человек?

— В принципе — любой человек. Хотя, конечно, у разных людей есть различия в чувствительности руки. Ну и к тому же у тренированного человека всегда получается лучше, чем у нетренированного. Мы с самого начала ориентировались не на изучение экстрасенса, а на изучение обычного человека. Поскольку мы исходили из убеждения, что ничто в человеческом сообществе не может вырасти на пустом месте. Некие люди могут иметь особенности в том или ином отношении, но только особенности, а не обладать чем-то из ряда вон выходящим.