Газета Завтра - Газета Завтра 751

Другой у меня был знакомый помещик — Александр Степанович Паникин. И тоже ему Бог не дал до старости насладиться плодами трудов своих. Он был фабрикант. Романтик из первой волны новый капиталистов. Не торговлей заработал первичные деньги, а на производстве недорогих трикотажных изделий. Начинал со спортивных шапочек. Закончил модельным ассортиментом в собственных фабричных корпусах в Замоскворечье.

Под Клином, на высоком холме, с которого видать на десятки километров, расчистил он землю и построил чудесный дом. Опять же — ферму и молокозавод. На его ссуды работники строили себе новые дома. Бабы вокруг него в праздник хороводы водили. Расцвела местность с трикотажных доходов. Ни копейки не было взято у государства. И если бы Бог дал Александру Степановичу долгих лет жизни, то и теперь бы на том кусочке русской земли праздничная жизнь продолжалась. А после смерти хозяина как-то всё стало затухать. Помещичье хозяйство — авторское. Наследники, конечно, получают авторские права, но уж равноценными творцами, как водится, быть не могут.

МОНАСТЫРСКАЯ ЗЕМЛЯ

Теперь в стенах любого монастыря — райские сады цветут. Оранжереи. Диковинные растения. Послушники, трудники, монахи по весне от службы до службы с лопатами и граблями. А в тех обителях, кои не стеснены окружающими городскими строениями, давно уже этот землеустроительский раж распространился на прилегающие земли. Сенокосы, пашни, огороды раскинулись на километры от таких монастырей, как Борисоглебский у Ростова Великого, Сийский на Двине, Свято-Воскресенский на Рязанщине и многих других. Собственной монастырской продукцией кормятся масса паломников летом и зимой, монахи стоят на рынках райцентров со своим творогом, сметаной, мясом. В Воронежской, Пензенской областях церковные деятели прибирают к рукам пахотные земли. Покупают тракторы. Их хозяйство очень эффективно, так как строится на религиозном энтузиазме верующих. Проблемы пьянства не существует. И никаких профсоюзов. "Господь терпел и нам велел".

ТОВАРИЩЕСТВО НА ВЕРЕ

Так называются объединения бывших колхозных и совхозных работников. Вера тут имеет cvsck yt htkbubjpysq, а просто как доверие друг другу в решении финансовых вопросов. Если что случится, никто ни на кого в суд не подаст. Так условлено в договоре.

В отличие от кооперативов, тоже пришедших на смену колхозам, люди в ТНВ сначала разделились, получили свой пай в собственность, и только потом опять соединились для совместного труда — уже, конечно, на совершенно иных условиях. Они стали свободными, но в то же время не единоличниками. Особого экономического эффекта в такой организации труда не обнаружилось. Но атмосфера жизни в деревне, где мужики решились сначала разделиться, а потом сойтись, поменялась в корне. Люди приобрели природные свойства русского крестьянина, всегда свободного в пределах своей семьи и своего надела-кормильца. Каждый дом стал автономным — тоже, как и латифундия, маленьким государством. В таких деревнях меньше сплетен, пересудов, мелких ссор, пьянства и воровства. Если снимать дачку — так только там, где мужики нынче трудятся в "товариществе на вере".

КОЛХОЗ

Не стоит кидать камень и в объединение сельских тружеников под таким названием и с такой сутью. В южных черноземных областях колхозы оказались непотопляемы. Потому что зерно все еще остается твердой валютой на продовольственном рынке. Как нефть или газ. Конечно, доходы крестьянина в колхозе не сравнишь с доходами буровика, но все же они есть и с каждым годом увеличиваются. А за счет колхозного устройства экономики именно такие хозяйства поставляют основную часть продукции на рынок.

ФЕРМЕР

Продукция фермерских хозяйств не дотягивает в общем российском объеме и до десяти процентов, но фермер остается фигурой ключевой. Он экспериментатор и подвижник. Он романтик и трудяга. Фермерская семья где-нибудь на просторах лесостепи или нечерноземья — это поистине Адам с Евой. Они как бы одни на земле. С них как бы вся история человечества только-только и начинается. Это семьи крепкие, работящие. В которых старший сын, как правило, готовится остаться за отца, а младшие — как заблагорассудится. Фермеру ничего теперь уже не нужно: ни техники, ни законов, ни дотаций. У него все есть. Ему только дай хорошую дорогу до крупного населенного пункта, чтобы детей в школу возить. И он будет продвигаться вглубь территории неостановимо. Ему даже чубайсовского электричества не надо — свой генератор. И телефон у него теперь спутниковый. Только дороги он осилить не в состоянии. Помогите с дорогами.

КРЕСТЬЯНСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

Это самая выгодная форма земледелия. В сравнении с фермером индивидуал на селе, можно сказать, не облагается налогом. В условиях недостаточно пристального государева пригляда за сотнями тысяч индивидуалов многие из них по размаху оказываются крупнее фермеров. Таким хитрым способом крестьяне уходят от налогов. Такие маленькие Ходорковские. "Всех нас не пересажаешь”, — думают они. Да и власть смотрит на их белыми нитками шитые хитрости сквозь пальцы. Особенно любят выступать под маркой крестьянских хозяйств бывшие колхозные служащие, всякие агрономы и зоотехники, полеводы и завгары. Прирезают себе известные только им земли. Втихаря приторговывают спиртным. Богатеют. Из таких раньше выходили в кабатчики.

ВОЛЬНЫЕ ПОСАДЫ

Земли у нас хватит на всех. И еще останется. Вот по проекту Мегрэ во многих областях всем желающим стали давать по гектару. Да притом не самых лучших по качеству. Народ валом повалил на эти гектары. Строят землянки, шалаши, баньки. Закрепляются на владениях. Спустя шесть лет после начала программы "народного гектара" масса пустошей и неудобий оказалась вновь обжитой. Причем без копейки от государства. Отрадно, что и государство, в свою очередь, не ждет в ближайшем будущем никакой заметной отдачи от таких поселений. Кто-то там на верху все-таки ценит одно только пребывание человека на дальних, богом забытых отечественных землях. Ждет — что-то из этого получится. Все равно пропащие были эти луга и поля, зарастали осинником и ольшанником. Не ринься народ на свои гектары — окончательно ушли бы они под сорный лес, пропали.

…Национальный проект по селу, реализующийся в последние два года, — всего лишь лабораторный опыт. При всей мизерности эффекта, он все-таки показал, что у власти есть желание приободрить сельского человека, задуматься над его судьбой, подумать над тем, как увеличить его степень свободы приложения сил. А в каких-то случаях, может быть, просто не мешать. Кажется, власть все больше приближается к пониманию того, что земля — это не бизнес, а образ жизни и одна из главных составляющих национальной идеи.