Газета Завтра - Газета Завтра 760

Он мыслил всегда масштабно, по-государственному и ставил перспективные задачи перед активом области.

Романов и людей примечал таких же, как он сам, - сильных характером, волевых, c широким кругозором. Такая была романовская плеяда не только партийных вожаков, но и директоров заводов, объединений, генеральных конструкторов. Это и Л.Н. Зайков (тогда уже Герой Социалистического Труда, руководитель огромного "безымянного" объединения, сейчас оно называется "Ленинец"), это и А.П. Думачев, секретарь обкома партии, знавший экономику получше всех нынешних экономистов. Это секретари горкомов и райкомов, такие, как В.Я. Ходырев, В.М. Никифоров, директор оптико-механического объединения М.П. Панфилов, генеральные конструкторы, дважды Герои Социалистического Труда, академики Н.Н. Исанин и С.Н. Ковалев, это знаменитый оптик М.М. Мирошников и сотни других.

Характерна история выдвижения Л.Н. Зайкова. Однажды утром Романову позвонил министр адиопромышленности П.С. Плешаков с одной просьбой: отдать ему Зайкова на должность первого заместителя министра. "Нашел топор под лавкой, - ответил ему Романов. Кстати, это было его любимое выражение. - Ладно, позвони мне завтра". Сам быстро вызвал машину и отправился на Московский проспект, где находилось объединение "Ленинец", которым тогда руководил Зайков. Кого-кого, но Зайкова трудно было удивить, застать врасплох внезапным визитом руководства. Несколько часов они ходили по подразделениям фирмы, слушали доклады начальников отделов. А кончилось все сверхнеожиданно для всех, прежде всего для Зайкова. Как давным-давно решенное дело Г.В. Романов сказал: "Даю неделю на сборы. Через неделю будешь командовать городом, выдвигаем тебя председателем Ленгорисполкома. Мне такой градоначальник - волевой, думающий и много знающий - очень нужен". Вечером того же дня Григорий Васильевич сам позвонил Плешакову: "Петр Степанович, ты опоздал немного с просьбой. Льва Николаевича уже выдвинули председателем Ленгорисполкома. Ты уж в другом месте поищи себе зама".

Когда Романов ехал по городу, то внимательно рассматривал все вокруг. Подмечал любые мелочи. И требовал того же от других руководителей. Однажды мы притормозили на набережной, откуда открывался красивый вид на "Аврору" и гостиницу "Ленинград". "Видишь, как получилось складно. Пришлось срезать несколько этажей у гостиницы. Нельзя было вылезать за силуэт Военно-медицинской академии". Романов очень бережно относился к историческому наследию, был педантичен в подходах к реконструкции города, никогда не гнался за глобальными проектами.

Талант Романова состоял в том, что он обладал обостренным чувством нового, передового. Он вникал во все - в дела научные и хозяйственные, много времени посвящал оборонке, которая тогда требовала к себе особого внимания и была его коньком.

За те годы, что я трудился рядом с Григорием Васильевичем, мы не по одному разу объехали всю область. Он говорил: "В городе у меня есть кому присмотреть за порядком, а вот в области и кадры пожиже, и труба пониже". Из первых секретарей горкомов в области особо выделял двух: Николая Федоровича Федорова из Тосно и Валентина Михайловича Гребнева из Луги. Любил посидеть с этими незаурядными людьми, обсуждая с ними события сегодняшние, да и в завтра заглянуть. Отдыхал с ними душой. Вообще мог подолгу советоваться с людьми, обсуждая проблему и так, и этак. Но когда решение было принято, энергии и воли Романова можно было только позавидовать.

Мы часто ездили в Сосновый Бор, на Ленинградскую атомную станцию. Романов очень тревожился за состояние экологии области. И, как оказалось, не зря. Хотя, думаю, у такого хозяина вряд ли могли заезжие ученые ставить эксперимент на действующей ЛАЭС, как это произошло в Чернобыле. А как нажимали на Романова высокие московские руководители, уговаривая его построить еще одну, теперь уже теплоцентраль на атомной энергии. Не отступил, не согласился.

Когда-то давно вместе с Андроповым, тогда еще председателем КГБ, Романов ездил на Карельский перешеек выбирать место для санатория "Белые ночи". "Дюны здесь особые, как в Прибалтике", - говорил он. "Поддерживаю твое предложение, Григорий Васильевич, двумя руками, - отвечал Андропов, - станем ездить сюда отдыхать, это будет как дублер прибалтийским здравницам". И оказался прав.

Григорий Васильевич был очень любознательным. Часто в поездках с нами бывал Р.Э. Прауст - один из талантливых руководителей села. И начались разговоры. "Ты, Рудольф, знаешь, что такое польдерное земледелие?" - словно учитель ученика спрашивал Романов. "Знаю, - отвечал Прауст, - у голландцев все земли под польдером". "А у нас можно развить польдер и где?". "Да в Ломоносовском районе сколько угодно таких земель". Потом разговор плавно переключался на сиюминутные заботы. Сколько таких поездок было - не счесть.

Что же оставили после себя Романов, а потом и Зайков, сменивший его на посту первого секретаря обкома, людям?

Это прежде всего огромный город, сохранивший всю свою архитектурную, историческую и культурную ценность. Если что и перестраивали, то бережно. Мощную индустрию, построенную на интенсификации производства, крупные комплексы на селе по производству продукции животноводства, птицефабрики, которые успешно работают до сих пор, как ни старались новые хозяева жизни разрушить их. Наконец разветвленную систему профтехобразования. Романов стремился быстро построить для Петербурга защиту от наводнений. Их сооружение стояло под жестким контролем обкома партии, а значит, Григория Васильевича. Здесь трудились лучшие кадры, которые возглавлял знаменитый гидростроитель Ю.К. Севенард. К сожалению, планам этим не дано было осуществиться. В начале перестройки строительство приостановилось. И только сравнительно недавно оно вновь продолжено, на что потребовались огромные затраты.

Вспоминается и такой случай. В обкоме КПСС готовились к очередному юбилею Брежнева. В приемную Романова принесли бесчисленное количество макетов тракторов, танков, судов и многое другое. Что же выбрал он? Новейшее достижение научно-технического прогресса - голографию, только что открытое тогда оптическое явление, воплощенное в действующий макет. Хотя и знал, что Брежнев и его окружение любят, так сказать, "прикладные" подарки, какие-нибудь новейшие телевизоры, радиоприемники, на худой конец - картины питерских художников.

Волею судеб Романов вошел в руководство страны поздно, на излете своей карьеры. Тогда, в 1985 году, только начиналась перестройка, и таких, как он, в ЦК и Совмине было абсолютное большинство. А нам хотелось, чтобы на смену старым кадрам пришли новые, молодые и энергичные люди. Но, увы, они оказались приспособленцами и пустозвонами. Вот уж воистину - большое видится на расстоянии.