Валерий Дёмин - Тайник Русского Севера (с иллюстрациями)

То, что мойры — «чада любимые Ночи», прямо роднит их с русской Мокошью: ведь она также является сугубо ночным Божеством, прядущим исключительно по ночам. (Интересно, не воспоминания о долгой полярной и приполярной ночи содержатся в данном архетипе). Аналогичным образом представлялись и древнеримские парки, и древнескандинавские провидицы-норны. Последних тоже три: старуха Урд, зрелая волшебница Верданди и юная Скульд. Все три — вершительницы судеб всего мира и каждого отдельно взятого человека. «Старшая Эдда» рисует эту картину торжественно и поэтично:

Правда, в другой песни Эдды уже говорится о множестве норн-прорицательниц. Но этому удивляться не приходится: у Богинь Судьбы было множество ипостасей, со временем они приобретали вполне самостоятельное значение и даже материализовывались в виде отдельных особей.

Русские мифологи (И. П. Боричевский, А. Н. Афанасьев) проиллюстрировали это на примере языческих верований литовцев. По их представлениям главная Богиня Судьбы — Верпея (переводится «Пряха») восседает на небесном своде и прядет нить человеческой жизни, привязав ее конец к звезде. Когда же приходит смертный час, Верпея перерезает нитку, и звезда гаснет. По убеждениям многих индоевропейских народов, у каждого из нас на небе своя звезда. Она нарождается, когда человек появляется на свет и исчезает (или «падает»), когда обрывается нить жизни и индивид умирает. На Русском Севере вообще полагали: на небе ровно столько звезд, сколько людей на земле.

Однако у литовцев в старину насчитывалось не одна, а семь судьботкущих Богинь. Первая — Верпея — прядет нить жизни из кудели; другая мотает выпряденные нити и делает из них основу; третья ткет холст; четвертая поддерживает своих сестер песнями и байками, а когда те очаровываются, портит их работу (отчего на человека обрушиваются беды, болезни и неудачи); пятая, напротив, противодействует четвертой и направляет жизнь человека к лучшему; шестая обрезает холст, когда человек умирает; седьмая стирает изготовленную ткань и вручает ее Верховному Судье. Из сотканного холста изготовляется рубашка, на которой написана вся история жизни умершего, и его душа облачается в нее навечно.

Похожие представления бытовали и у народов иных культур и традиций. Так, на Африканском континенте из дагомейской мифологии известна Великая богиня Минона — покровительница, женщин, занимающихся прядением, и ее божественная дочь отвечающая за судьбу людей. На севере Евразии эвенки представляли Судьбу — Маин — как невидимую нить, идущую от головы каждого человека к Небу. У тех же эвенков, а также долган разрыв такой нити означает смерть. У нганасан нить жизни отождествляется с солнечным лучом, а ее разрыв (и соответственно — смерть человека) осуществляется Луной.

Архаичные представления о прядущей Богине сохранились и у саамов, — быть может, единственного коренного народа Севера, у которого по сей день существуют четко выраженные матриархальные отношения. В саамской семье женщина всегда занимала главенствующее положение, а мужчине отводилась более скромная роль — работника и добытчика. Для сравнения степени сохранности матриархальных пережитков у народов Севера достаточно обратиться к традициям ненцев, в корне отличающихся от саамских. Здесь женщина играет не доминирующую, а явно подчиненную роль. На нее распространяется невероятно большое число запретов. Считается, что их малейшее нарушение грозит бедой не только ей одной, но и всему роду. По свидетельству этнографов прошлого и начала нынешнего века, во время трапезы, когда целиком съедался забитый или добытый охотниками олень, женщинам доставалась одна требуха.

Как рассказала автору Надежда Большакова, культ Матери-земли в древней саамской мифологии был неотделим от культа огня. Верховная Богиня так и величалась — Мать-Огонь. Поскольку покровительницей очага у лопарей всегда была женщина, соответственно и огонь приобрел женское и материнское начало. Великая Богиня Мать-Огонь считалась покровительницей лопарской семьи и в особенности женщин: она предупреждала хозяйку о надвигающейся беде или опасности и помогала при родах. Из истории мировой культуры хорошо известны Богини, наделенные теми же функциями. В греческой мифологии и религии это Гестия (римская Веста) — олимпийская Богиня домашнего очага, хранительница негасимого огня и живое олицетворение огненного начала Космоса, которое, по представлениям эллинов, объединял мир Богов и людей. В главном храме древнего Рима служительницы Весты — целомудренные жрицы-весталки — поддерживали вечный огонь — символ государственного могущества и стабильности власти.

У саамской Матери-Земли Мадероакки было три дочери. Младшая Уксахкка (Дверная Женщина) защищала вход в землянку-вежу и следила за первыми шагами ребенка. Средняя Юксахкка (Лук-женщина) — что-то вроде северной Артемиды-Дианы: она покровительствовала охоте, но, главное, являлась хранительницей постели и брачного ложа. Наконец, самая почитаемая — старшая Сарахкка (Прядущая Женщина) — объединяла в одном лице и богиню Любви и богиню Судьбы: она считалась и Божеством соития и оплодотворения, а также повитухой, помогающей родам и у людей, и у животных, и у растений. Именно ей приносилась в жертву первая чашка супа или чая, которая выливалась в огонь. Ей же приносились жертвы и во время родов и после рождения ребенка. Характерно, что в жертву приносились животные только женского пола, а во время жертвоприношения позволялось присутствовать только женщинам и жертвенное мясо также разрешалось есть только женщинам. Богиня-Пряха не забыта и сегодня: ее имя «Сарахкка» носит международное объединение саамских женщин России, Норвегии, Финляндии и Швеции. Кроме того, вполне возможно, что от имени Богини происходит и древнее название Лапландии — Сариола: в «Калевале» вдохновенно описывается такая Небесная Пряха, которая прядет золотую нить, сидя на радуге: ее-то и повстречал вещий Вяйнямёйнен в далекой северной Похъёле.