Газета Завтра - Газета Завтра 838 (102 2009)

Напротив, постмодерн не ставит никаких целей перед человеком. Он отказывает человеку в богоподобности, даже и потенциальной, изымает из горизонта человеческого бытия любое понятие о ценностях, о должном, о серьёзном, об идеальном: нет более целей, до которых следует себя достраивать, за достижение которых следует вести борьбу (с собой, с обществом, с косной материей). Нет понятия добра и зла, красоты и уродства, истины и лжи — все относительно, перемешано и бессмысленно. В результате подобных установок человек с закономерностью ниспадает до состояния животного. Вспомним утверждение Василия Великого: "человек есть животное, перед которым поставлена цель стать богом". Если из этой формулы изъять вторую часть, то человек перестает быть человеком и с поразительной легкостью скатывается до состояния животного. Это и есть плод постмодерна. Всё остальное — частности.

Д.Т. Пафос моих нападок на Модерн заключался в том, что описанное вами постмодернистское "расчеловечивание человека" вовсе не противостоит ему, но прямо из Модерна и вытекает. Начали с идей богоподобности, развития и борьбы против Рима — закончили Голливудом, "устойчивым развитием" и Римским клубом. И осуществили это "сдутие" вовсе не марсиане и не "контрмодерновые талибы", а сами выпестованные Модерном элиты.

Г.Б.Конечно, было бы нелепо утверждать, будто Модерн по всему миру празднует победу. И все же это не вина модернистов, но их трагедия. Уже якобинцы и большевики не очень хорошо понимали, что такое Новый Человек, и слишком уповали на то, что он родится сам собой, как только для этого будут созданы внешние условия (социальное равенство, доступ всех к образованию, просвещение и проч.). Следовательно, их задачей было создание этих внешних условий — освобождение масс от гнета эксплуатирующих классов — дворянства, духовенства и, в случае большевиков, также и буржуазии. Трагедией секулярного Модерна явилось то, что Новый Человек так и не родился. Даже социализм удалось кое-как построить (паллиатив на него мы видим в нынешней Европе), но метаантропологической цели Модерна — Нового Человека Будущего — как нет, так и нет.

Христианство, с другой стороны, за тысячелетия своего существования выработало богатейший и ценнейший арсенал средств и подходов к ветхому человеческому существу, помогающих последнему продвигаться по пути личностного роста — искоренять зло в своей душе и уповать на её спасение, не говоря уже о духовных практиках, при жизни человека позволяющих ему — силою собственной воли и с божьей благодатью — достичь обожения.

Таким образом, фундаментальным вопросом будущего является создание, формулирование и распространение антропологических техник, путей личностного роста, которые позволят человеку, человеческой природе перейти на совершенно иную стадию развития. Это станет возможным при осмыслении религии не как реакционного института, культивирующего мрачный мистицизм и суеверия, а как на кладезь мудрости, помогающей людям реально восходить, создавать в себе с божьей помощью Нового Человека. Подобный модернистский и по-хорошему прагматичный подход к вере присущ, на мой взгляд, новому Патриарху.

Д.Т. Мы с вами ведем речь о путях человека к Богу, но, кажется, мыслим о противоположных направлениях.

паркетные работы : циклевка паркета, пола, укладка ламината и др

Заключительная часть серии публикаций Сергея Кургиняна под общим названием "Кризис и другие" ("Завтра", 2009, № 7-49) была посвящена "спецаналитической" разработке, в которой автор утверждал следующее:

— Андропов хотел разрушить советскую систему;

— для этого он использовал Михаила Бахтина и его наработки (Бахтин же, в свою очередь — наработки Франсуа Рабле);

— для "активизации" Бахтина и его наработок потрудился Вадим Кожинов (который был не просто научным сотрудником Института мировой литературы, а обладал более серьёзными полномочиями, что Кургинян пытается косвенно доказать);

— замысел в итоге удался (хотя нельзя не заметить, что и Бахтин умер в 1975 году, да и Андропов — в 1984).

Вадим Валерианович Кожинов известен, прежде всего, как автор фундаментальных исторических и историософских работ, вышедших в 90-е годы: "Россия. Век ХХ", "История Руси и русского слова", "Великое Творчество. Великая Победа", "Победы и беды России". Его позиция из них полностью понятна. И она никак не совместима с желанием разрушить страну: через «карнавализацию» или ещё как-то. Кожинов не является врагом «советского проекта», «красного проекта». Более того, он его в значительной степени реабилитирует: и проект как таковой, и его основных исполнителей, включая Сталина и даже Ленина. Более того, Кожинов совершил, по сути, "сборку" отечественной истории (которой, кстати, пользуется как некоей данностью и С.Е.Кургинян). Вряд ли кто-то дал столь же основательный, сильный и аргументированный ответ смердяковым (будь то "белые", "красные" или ещё какие-либо смердяковы), как В.В. Кожинов.

Понятно, что авторитетом для С.Е. Кургиняна я не являюсь. Но вряд ли кто-то еще столь же сильно сказал о В.В.Кожинове, как С.Г.Кара-Мурза. Ранее С.Е. Кургинян не раз с большим уважением отзывался о С.Г. Кара-Мурзе, потому я и решил апеллировать к его авторитету.

"Люди, вспоминающие сегодня ушедшего от нас В.В.Кожинова, не образуют сообщества единомышленников. Они близки к эпицентру подспудно горящего в России идейного конфликта и занимают разные позиции в определении сути России, ее исторической судьбы и ее дальнейшего пути. И раз уж образ В. В. Кожинова с его горящей мыслью всем им близок и дорог, то значит, что в этом образе и в этой мысли — нервный центр нашего противостояния, соединение несовместимого…

В.В.Кожинов — негромкий пророк и одновременно "инструмент", с которым мы в нынешней тьме пытаемся найти для себя дорогу…

Я был человеком, далеким от литературной жизни, и даже не знал имени В.В.Кожинова. Напротив, работая в АН СССР, я общался со многими из тех, кто оказался потом активными идеологами антирусской ветви "перестройки". И впервые я услышал имя В. В. Кожинова от одного из них, и оно сразу врезалось мне в сознание — с таким уважением и чувством было произнесено.

При мне и даже с моим пассивным участием зашел в 1987 году разговор между двумя видными академическими демократами. Один из них, известный историк психологии М. Г. Ярошевский, выражал опасение — перестройка, мол, встречает глухое сопротивление, появляются люди, которые могут дать этому сопротивлению форму, язык. И он сказал с глубокой, необычной для него тревогой: "Вот и Кожинов очень опасно выступил". Я не знал тогда, кто такой этот Кожинов, в чем суть его выступления, но сама тревога М.Г.Ярошевского и то понимание, какое она встретила у его посвященного собеседника, дали мне прилив силы. Я как будто на скользком склоне нащупал ногой твердое место…"