А. Соколов - Анатомия предательства: Суперкрот ЦРУ в КГБ

Чтобы было понятно случившееся в дальнейшем с Гарблером, следует сказать несколько слов о его прежней службе. Во время Второй мировой войны он летал на легких бомбардировщиках, базировавшихся на авианосце в Тихом океане. За боевые заслуги был награжден тремя крестами «За летные боевые заслуги» и восьмью медалями ВВС США. После войны направлен в военную разведку, где изучал русский язык. В 1948 году являлся личным пилотом президента Южной Кореи Ли Сын Мана. В ЦРУ начал работать с 1951 года. Под именем Филиппа Гарднера вел агентурную работу в Западном Берлине по советскому военному контингенту, располагавшемуся в Карлхорсте. Руководил агентурной группой во главе с Францем Койшвицем (он же Игорь Орлов), который во время войны был офицером советской разведки. С 1956 года — заместитель резидента в Стокгольме. После успешной операции с перебежчиком Артамоновым взят на работу в советский отдел. 30 ноября 1961 года под прикрытием военно-морского атташе возглавил резидентуру ЦРУ в Москве.

Полковник ГРУ Олег Пеньковский, работавший под «крышей» Государственного комитета по координации научно-исследовательских работ, являлся самым ценным агентом московской резидентуры и задача Гарблера состояла в организации с ним безопасной связи. Его вербовка была проведена в Лондоне в апреле 1961 года, где он находился в составе делегации комитета. До этого Пеньковский несколько раз по своей инициативе пытался выйти на американскую и английскую разведки, передавая им через случайные контакты секретные материалы. И только в Лондоне с ним встретились два сотрудника ЦРУ и два — английской разведки МИ-6. Сопровождая его пятнадцать дней в поездке по стране, они провели с ним семнадцать встреч.

Секретная информация лилась из Пеньковского как из рога изобилия. На одной из встреч он сделал предложение, которое и сегодня потрясает нормально мыслящих людей. Показав на карте Москвы двадцать девять мест, где располагались главные военные, политические и государственные учреждения страны, он вызвался в день «Х» по сигналу ЦРУ и МИ-6 заложить в близлежащих магазинах, почтах, подъездах жилых домов атомные «бомбы-малютки» с часовым механизмом, но установленным на одно и то же время с таким расчетом, чтобы до срабатывания он сам успел уехать. Обосновывая это предложение своими глубокими военными знаниями, он настойчиво пытался убедить американских разведчиков в целесообразности принятия этого плана. Даже Энглтон, оценивая в те дни надежность этого шпиона, назвал его «анархистом и человеком с причудами, который по какой-то причине пытается втянуть нас в войну с Россией».

В Москве связь с Пеньковским осуществлялась на моментальных личных встречах в разных местах города, на приемах, где бывали американские и английские дипломаты, включая даже Спасо-хауз — резиденцию посла США в Москве. Во время выездов за границу, а их было три в Лондон и один в Париж, у Пеньковского брали информацию, отрабатывали условия безличной связи, знакомили с московскими связниками, обучали работе с шифрами и оперативной техникой. Также всячески развлекали, вплоть до предоставления платных интимных услуг. В Москве у него был один тайник на случай экстренной связи: пространство за чугунной батареей отопления в подъезде дома № 5 на Пушкинской улице. После закладки туда спичечного коробка с письменным тайнописным сообщением он должен был выставить сигнал — черный крест на фонарном столбе № 35 у остановки троллейбуса на Кутузовском проспекте. Появление сигнала ежедневно проверялось сотрудником резидентуры и привлеченным специально для этого врачом посольства.

Согласно инструкции, выданной Пеньковскому, находящейся ныне в архивах ЦРУ и рассекреченной в соответствии с Законом о свободе информации, этот тайник должен использоваться в случаях: во-первых, получения им информации от ответственных советских официальных лиц, что СССР предпримет нападение на Запад (требовалось указать план, дату и время нападения, подробности получения информации); во-вторых, получения информации о том, что СССР нападет на Запад, если Западом не будут выполнены определенные конкретные условия или если Запад предпримет некоторые действия или будет проводить определенную политику; и в третьих, — для сообщения о переводе из Москвы, но только при невозможности сообщить об этом через связника. Для каждого сообщения был предусмотрен свой сигнал. Для первых двух он назывался «сигнал срочного раннего оповещения».

В 1962 году Пеньковский выдал подробную информацию о стратегических планах СССР, военном потенциале ракетных войск и конкретных системах ракетных пусковых установок. Всего за полтора года он передал более 5000 кадров фотопленки с различными данными. Доступ в ЦРУ к материалам Пеньковского имело очень ограниченное число лиц, обработкой занимались двадцать американских и десять английских специалистов-аналитиков. Существует мнение, что его информация использовалась президентом Кеннеди и способствовала разрешению первого ядерного противостояния США с Советским Союзом — Карибского кризиса. Но вполне обоснованно можно высказать противоположную точку зрения. Не будем разбирать ошибки резидентуры ЦРУ и умелую работу 7 Управления КГБ, сумевшего зафиксировать его контакт со связником в Москве, но отметим, что Пеньковский был арестован 22 октября 1962 года, в день начала кризиса, осужден за измену Родине и расстрелян 16 мая 1963 года.

В деле с Пеньковским возникает вопрос: понимала ли разведка США, что, поручая своему маниакально тщеславному и обиженному властью агенту послать сигнал «раннего оповещения» о подготовке превентивного ядерного удара, она тем самым встала на весьма опасный путь? В наше время такое задание воспринимается как сущая паранойя. Неуравновешенный и амбициозный Пеньковский был готов лично уничтожить миллионы своих соотечественников. Арест Пеньковского именно в день начала Карибского кризиса предотвратил возможные непредсказуемые варианты его развития. С большой долей вероятности можно предположить, что в дни кризиса он передал бы американцам сообщение, в котором обосновал нанесение ядерного удара по Кубе. «Трудно себе представить, как развивались события, если бы президент Кеннеди узнал о чрезвычайно тревожном сигнале Пеньковского. Американские вооруженные силы и так уже были приведены в глобальном масштабе в состояние боевой готовности», — отмечает бывший в то время послом СССР в США Анатолий Добрынин в своей книге воспоминаний «Сугубо доверительно».

Следует уточнить одну важную деталь, ошибочно толкуемую и в книге Добрынина, и в некоторых западных источниках: Пеньковский якобы перед арестом все-таки подал сигнал «о неминуемой угрозе» и сотрудники ЦРУ, работавшие с ним и знавшие о преувеличенном самомнении своего агента, доложили о нем директору ЦРУ Маккоуну, но умолчали о сигнале насчет войны, чем взяли на себя большую ответственность.