Павел Мельников-Печерский - Гроза

Но прежде решительных врачебных мер, всякий врач дает трудно больному, изнемогающему от застарелых недугов, предварительные острые средства, которые раздражают застывающий организм, с тем, чтоб он был в состоянии с пользой принять целебные средства. И сказочный богатырь наш Иван Царевич омертвелое, израненное тело матери кропит сначала "мертвой водой", и когда от действия ее срастутся раздробленные суставы разбитого темной силой тела ее, кропит ее "живою водой"… "И встает она краше прежнего". — Эту "мертвую воду" посылает Иван Царевич нашей матушке через Фонвизина, Грибоедова, Гоголя, а во дни наши посылает ее через Островского. Он теперь кропит мертвой водой на темное царство. Эта мертвая вода — сатира, комедия, представляющая темное царство на всенародное посмеяние.

Мы не станем разбирать прежних произведений даровитого нашего драматурга — они всем известны и об них много, очень много говорено в наших журналах. Скажем только одно, что все прежние произведения г. Островского представляют темное царство безвыходным, неприкосновенным, таким царством, которому не будет конца. Безответно, почти даже безропотно смотрят жертвы самодурства на свои страдания и так сильно легло на них влияние «Домостроя», что они не только не стараются свергнуть с себя давящее их иго, но даже ни делом, ни словом не заявляют протеста против семейного деспотизма и невежества. Все они, как мы заметили, проходят школу самодурства, и как бы сознавая законность его, учатся, как самодурничать, когда для них, украшенных серебристым волосом, придет черед самодурничать. Безвыходное состояние среднего общества из области темного царства, безвыходное и для грядущего поколения, производит на читателя самое тяжелое впечатление, вносит в душу его мрачное, отчаянное страдание, столь свойственное каждому человеку, находящемуся не только под гнетом, но даже под каким бы то ни было влиянием темного царства патриархально-семейного деспотизма и вместе с тем не имеющего ни сил, ни возможности разбить эти оковы, если не для себя, то хоть для детей, для внуков своих. В «Грозе» не то, в «Грозе» слышен протест против самодурства, слышен из уст каждой жертвы, даже разгульная Варвара протестует не только словом, но и делом: она бежит из дома матери, свергая с себя оковы патриархального деспотизма, несмотря на то, что ей позволялась свобода для грубых, но зато единственных в ее быту наслаждений. Но всего сильнее, по нашему мнению, протест Кулигина: это протест просвещения, уже проникающего в темные массы домостройного быта. Но обратимся к драме.

Вот ее содержание. Катерина (главное лицо в драме) выдана замуж в другой город за купеческого сына Тихона Кабанова. По патриархальному домостройному обычаю — она выдана замуж, а не вышла. Ее не спрашивали, любит ли она Тихона, ее выдали по благословению родителей за немилого, в той надежде, что, дескать, "стерпится — слюбится". В семье, в которую попала

Катерина, владычествует во всей силе самодурство ее свекрови, старой Кабанихи, перед которою в доме никто слова не может сказать. Молодая женщина, попав под гнет этой старухи, испытывает тысячи нравственных мучений и в то же время сознает, что бог вложил в нее сердце пылкое, что в молодой груди ее бушуют страсти, вовсе не совместимые с затворничеством замужних женщин, которое господствует в той среде, куда попала Катерина. Подвернулся ей на глаза молодой, красивый собою племянник богатого самодура Дикого Борис Григорьевич, воспитывавшийся в коммерческой академии, носящий костюм не русский, а европейский. Муж уезжает, и Катерина при помощи золовки своей Варвары, девки разгульной, видится в овраге с Борисом, с которым до того не перемолвила ни одного слова. Десять ночей она с ним виделась по ночам, и вдруг муж раньше срока возвращается домой. Испуганная грозой, Катерина, при стечении народа, укрывшегося от непогоды под своды древнего здания византийской архитектуры, увидев старинную стенопись, изображающую мучения грешников в геенне, падает на колени перед мужем и кается всенародно, что она десять ночей гуляла с Борисом Григорьевичем. Муж простил ее, хоть и поколотил, по приказу матери, но горькая судьба преследует бедную женщину. Самодурство старухи Кабанихи претворяет в ад дом ее, запертый теперь наглухо замками и затворами — родная дочь бежит из этого ада с любовником, сын спивается с кругу, а Катерина с горя и отчаяния бросается в Волгу. Вот слабый очерк разбираемой драмы.

Обратимся теперь к анализу действующих лиц "Грозы".

Представители самодурства и самодурного деспотизма в рассматриваемой драме — Кабаниха и Дикой. Верная служительница домостройного алтаря, Кабаниха воспитала сына своего в страхе божием, как думает она, но действительно в страхе перед властью родительской. В деле воспитания она неуклонно следовала премудрым правилам «Домостроя»: "казни сына своего от юности его и покоит тя на старости и даст красоту душе твоей. Аще бо жезлом бивши его — не умрет, но здравее будет, то бо бия его по телу, душу его избавляеши от смерти. Любя же сына своего, учащай ему раны, да последи о нем возвеселишися, казни сына своего измлада и порадуешься о нем в мужестве и посреди злых похвалишися и зависть приимут враги твои. Воспитай детище с прещением… не смейся к нему, игры творя: в мале бо ся ослабиши, в велице поболиши, скорбя. И не дажь ему власти в юности, но сокруши ему ребра, донележе растет". [19] Домострой, гл. XVII. [20] Цитата из главы 17 «Домостроя» "Как детей учить и страхом спасать": "Наказывай сына своего в юности его и упокоит тебя в старости твоей и придаст красоты душе твоей…; если прутом посечешь его, не умрет, но здоровее будет, ибо ты, казня его тело, душу его избавляешь от смерти… Любя же сына своего, увеличивай ему раны, и потом не нахвалишься им; наказывай сына своего с юности и порадуешься на него потом в зрелости, и среди недоброжелателей сможешь им потом похвалиться, и позавидуют тебе враги твои. Воспитай дитя в запретах… не улыбайся ему, играя: в малом послабишь в большом пострадаешь, скорбя… И не дай ему воли в юности, но сокруши ему ребра, пока он растет…" У воспитанного по этой прекрасной программе Тихона ребра хотя и остались целы, но сам-то он вышел не человеком, а каким-то забитым, загнанным, обезличенным добряком, почти идиотом, неспособным ни на что, кроме горького пьянства. И в такую-то семью, за такого-то мужа выдали Катерину, женщину пылкую, мечтательную, в характере которой мало решительности.

Катерина, в которую бог вложил натуру пылкую, пытливую и много задатков добра и правды, родилась в старосветском домостройном купеческом доме, в таком городе, в таком кругу, где во всей суровости сохранился обычай держать взаперти замужних женщин и девиц, где существуют еще эти оковы, подаренные некогда свободной русской женщине темным Сараем и наложенные на нее милым супругом и нежным отцом, с соизволения умиравшей в невежестве Византии.