Игорь Свинаренко - Записки репортера

– А его местные не бьют? – спрашиваю у музейных девушек.

– Нет, но определенное непонимание есть…

По первому требованию посетителя музейные девушки звонят художнику домой, он приходит. Это веселый молодой человек приятной наружности, с оптимистическим взглядом в будущее. Он фактически вундеркинд:

– Я изобразительными искусствами занимаюсь с самого детства.

– И что, отец вас не сек?

– Нет, порнографией я недавно занялся. Я ею всего десять лет кормлюсь – как перестройка началась, я сразу завод бросил, ну и в чистое искусство.

– Население вас понимает?

– Я бы не сказал.

– Не бьют?

– Пока не бьют. А побьют, так за меня есть кому постоять. Власть меня уважает.

Леденейкин уверяет, что один комплект его шахмат попал к Сосковцу, а другой так и вовсе к Лужкову: вроде как правительство Москвы заказывало к 850-летию.

– Вот Бендера мне давно предлагают слепить, но я отказываюсь – образ неуловим, не за что зацепиться; за шарф не хочется.

Бендер въелся в нашу культуру и в наши постсоветские головы, в которых с перестройки еще такая каша. Остапа вспоминают в девяти случаях из десяти, когда ленивые репортеры заводят речь про жульничество или, допустим, пирамиду. Написал слово «Бендер» – и больше ничего объяснять не надо. Подписчик счастлив… Про это все я молча думал в машине по дороге из Васюков в Чебоксары, на вокзал.

Шофер тоже молчал угрюмо, а потом говорит ни с того ни с сего:

– Всю жизнь копил на старость, дальнобойщиком ездил по Союзу, чистых простыней не видел. И набрал пятьдесят тыщ. А в девяносто втором это все пропало. И что? И – ничего!

Вот видите – полно еще законных способов отъема денег у населения, не нарушая УК.

Не зря в гимне Васюков есть мудрые строки:

Ну вот и легла, и лежит.

Но это еще не все. Шофер между тем продолжал:

– А ведь я уж совсем было деньги снял, чтоб «КамАЗ» купить. Уже машину присмотрел – так жена не дала, отсоветовала. Ну и пропали пятьдесят тыщ.

– Ты ее не убил, жену-то?

– Тогда не убил. А щас – поздно…

Вот видите: наш народ – добрый! По доброте своей он способен прощать всех за все, в том числе своих жуликов, и даже любить их навсегда. Как Бендера О.И.

Вот это все, что мы сейчас имеем, началось в 89-м году. Но с чего конкретно? Не с шахтерских ли забастовок?

Первой тогда встала шахта имени Шевякова: ну, вспомнили? Тогда это название из всех телевизоров неслось. Оттуда есть пошла шахтерская революция, которая свергла старый режим и развалила нашу империю…

Я поехал посмотреть на колыбель той революции невооруженным глазом. Что там сегодня? Как поживают победители? Как победившая революция рассчиталась со своей гвардией – шахтерами? Раздувшими, так сказать, революционный пожар?

Печальное зрелище представляет собой героическая шахта.

Колыбель шахтерской революции – это сегодня огромная братская могила. Может быть, самая глубокая в мире: 280 метров. После революции, когда СССР развалился, там было несколько страшных подземных взрывов. Погибли люди. Удалось поднять наверх только двух мертвых шахтеров, а остальных 23 не смогли достать: под землей после еще долго горел уголь. Перед тем как шахту закрыть, в нее, чтоб потушить этот пожар (помните, раньше модно было говорить про социальный взрыв, про пожар революции – так перед вами буквализация метафор), долго лили воду. Оттого и сыро в шахтоуправлении. Как и положено могиле, шахта накрыта надгробными камнями. На граните выгравированы портреты погибших. Их поставили на сопке ровно над тем местом, где был тот взрыв. Еще там стоят два больших – всем 25 хватило бы места, если б они были живые и захотели посидеть, – железных стола под навесом. Судя по обилию бумажных цветов, никто не забыт, ничто не забыто.

Ну, мертвые худо-бедно похоронены, хотя, конечно, очень экзотическим способом. А из живых тоже никто не забыт: всех уволили по сокращению и заплатили на прощание по три оклада. Четырем из них дали денег, чтоб выучиться какой-то другой профессии. Остальным – а всего на шахте Шевякова было две тысячи человек – не хватило. Вы удивитесь совпадению, но безработных в Междуреченске сегодня приблизительно столько же. А тогда их не было ведь ни одного.

Еще одно совпадение по цифрам. У нас на шахте Бажанова в Макеевке – это, правда, сейчас заграница, самостийна Украина – тоже был взрыв, и тоже 25 человек убитых за раз. Так у наших тоже одинаковые надгробия, шахта хоронила, только фамилии разные. И портреты выбиты: там ребята из моей школы, соседи, собутыльники, отцы подружек. Кажется, всех знаю в лицо. Еще тем же взрывом ранило 17 человек, они потом по одному в больницах доходили, и хоронили их уже по отдельности.

Из меня, правда, шахтера не вышло, я шахту бросил в юности. Но дед, отец, дядья, братья, зятья – все шахтеры. Самое мое раннее воспоминание такое: ночь, я на руках у матери, весь в ее слезах, мы мчимся на шахту. И вокруг еще много женщин бегут и голосят. Потому что на шахте рвануло так, что окна во всем поселке зазвенели. А отец ушел в ночную. Утром он вернулся. В тот раз все вернулись живые.

Ведь в жизни как: одни смогли выйти на площадь, а другим слабо. На площадь или, например, на рельсы. Кто вроде хотел, но побоялся выйти, тому стыдно и он злится на смелых. И теперь выставляют смелых в виде хамов с натянутым одеялом.

Почему именно они?

Многие обижаются на шахтеров: почему именно они такие скандалисты? В то время как, допустим, брокеры, официанты и гаишники терпят, хотя трудно всем? Не знаю, поймете ли вы.

Вы, случайно, не пробовали ползком перемещаться по норе диаметром 80 сантиметров? На километровой глубине? Проползая через лужу, в которой пузырится метан? Светя перед собой прицепленной к каске лампочкой? Распугивая крыс, которые претендуют на ваш «тормозок» из колбасы? Когда с потолка капает за воротник робы? А после страшным хозяйственным мылом смывать с себя чернейшую угольную пыль? И получать за это 70 долларов, которые заплатят через полгода или год?

Еще надо учесть исторически сложившиеся шахтерские нравы и повадки. У них, например, в силу производственной необходимости вырабатывается профессиональная привычка – добираться до цели, даже если надо пробить скальный грунт.

Или взять такую сугубо революционную вещь, как взрыв. Для шахтера взрыв как способ решения проблемы не экзотика и не крайность, а обыденность. Мастер буровзрывных работ – рядовая подземная специальность. Отсюда свободная небрежность обращения со взрывчаткой, которой там навалом, несмотря на попытки ввести строгий учет. Один взрывник с нашей шахты, отец школьного товарища, прям в шахте хотел с собой покончить при помощи казенной взрывчатки. На почве несчастной любви. Коллеги отняли у него адскую машинку и выгнали домой, где он мирно повесился.