Дмитрий Калюжный - Русские горки. Конец Российского государства

Воистину, власть в старину была более человечной, не такой техничной, как сейчас. А элита тех времен вела дела так, чтобы достичь целей, прямо противоположных царским. В сложной геополитической обстановке нужно было принимать срочные меры, и царю приходилось решать этот кадровый вопрос. Кстати, он устранил негодную элиту очень искусно.

Когда Иван Грозный вводил опричнину, он не обрушил против неё репрессии, а уехал из столицы, объявив, что часть страны отдаёт боярам: мол, правьте, как хотите. Он добился, что простой люд встал на его сторону, так как царь оказался «обиженным». И потом, когда подвергался репрессиям тот или иной боярский род, другие бояре и народ особо не возмущались, потому что по большей части репрессии были обоснованны. Если бы царь сразу начал с репрессий, то народ встал бы на сторону «невинных жертв». От активного протеста против репрессий при Иване Грозном старую элиту удерживали такие соображения: бояре понимали, что стране всё равно нужна управляющая элита, и поэтому «всех не изведут», и может быть удастся не только отсидеться, но и войти в новую элиту.

В последующем историографы исказили этот процесс: они представили репрессированных жертвами произвола. Но их же преследовали по суду! А разве сегодня большинство народа стало бы считать произволом судебное преследование Ельцина, Чубайса, Гайдара и прочих? Народ хлебнул от этой элиты в полной мере.

При реализации опричной программы царь опять столкнулся с дефицитом кадров. Сами исполнители — опричники — оказались неспособными понять, что от них требуется, а стали реализовывать свои собственные цели, дискредитировав всю идею.

Пётр I также реализовывал цели очень высокого уровня. Если этого не учитывать, в его действиях может показаться некоторая хаотичность. Какие-то дела начинаются, не заканчиваются, затеваются новые. Вполне возможно, Пётр видел, что его ближайшие помощники не в состоянии ставить и осуществлять самостоятельно цели даже невысокого уровня. Без должного контроля они забывали о государственном интересе, продолжая, однако, крепко помнить о своём. Поэтому он и хотел, начав преобразования, создать некую структуру, которая заставила бы его наследников действовать в определённых рамках. И это ему удалось. А то, что казалось хаотичным, непродуманным, стало отправным пунктом развития страны в последующие царства. Таким образов, можно сказать, реформы Петра задали направление последующим преобразованиям.

Вот только наследники Петра (за исключением Павла I и Александра III, которые осуществляли цели более высокого порядка, чем другие цари) всё же оказались не на высоте стоявших перед страной задач. А когда работа, запланированная высоко, идёт на сниженном уровне, то многие осмысленные действия превращаются в свою противоположность.

Например, Табель о рангах, введённая при Петре, замышлялась как своего рода механизм вовлечения в систему управления (элиту) наиболее талантливых людей, в том числе выходцев из низов, что делало общество, в целом, более социально мобильным. При следующих правителях эта система стала коснеть и превращаться в тормоз для социальной мобильности.

Другой пример — учреждение Академии наук. Её задачей было создание национальных научных кадров, но в дальнейшем, при наследниках Петра, она стала синекурой для иностранцев, которые, в большинстве своём, старались препятствовать именно созданию национальных кадров, чтобы те не стали их конкурентами. И таких примеров множество.

Заложенные Петром общественные механизмы позволили России сохранить устойчивость в период «женского царства» после его смерти, но дворянам удалось заменить византийский стиль правления на польский. Это они сажали на трон императриц, естественно, с учётом своих интересов. Полного краха в этот период Россия избежала только благодаря разгрому Турции, приобретению южных чернозёмов, что дало большой резерв для развития страны и появлению нового экспортного товара — хлеба.

Завоевание юга было долгосрочной программой в политике России. Об этом думал ещё Иван Грозный. Страна давно готовилась к решению этой задачи. То, что её удалось реализовать в период правления Екатерины II, — случайность. Но по этому событию о правлении императрицы, весьма посредственном с точки зрения целей государства, потомки судят как об особенно выдающемся.

А хлеб юга не только позволил удержаться ей, но и дал изрядную устойчивость (и резерв для развития) царскому режиму в XIX веке.

Вернуться к византийскому типу правления попытался Павел I, но история уже показала, что отсутствие у властителя помощников может загубить самые лучшие начинания. Его «соратники» — сформировавшаяся в прошлые царствования дворянская элита — не только противились его начинаниям, но пошли на прямое устранение не устроившего их правителя. А заодно было создано о нём превратное мнение как о государе без царя в голове.

Последующие правители делали робкие попытки умерить аппетиты элиты, но эти паллиативные меры обернулись экономическим кризисом, а вслед за ним и политическим, и военным: — поражением в Крымской войне.

Александр II начал свои реформы, пытаясь вывести страну из кризиса, но это привело к внутренней неустойчивости, так как не решался главный вопрос: единение страны, уменьшение напряжённости между народом и элитой.

Определённые шаги сделал Александр III. Что интересно, его готовили как главнокомандующего, но при нём Россия не воевала вовсе, так как он работал на более высоком уровне целей, чем его отец. В его царствование появилось выражение: «Россия сосредотачивается».

А Николай II, хотя и имел специальную подготовку, не имел силы воли, чтобы поставить и провести в жизнь более или менее достойные цели. Он следовал за обстоятельствами, а важнейшей целью, стоящей перед страной, было проведение индустриализации. Наладить этот процесс взялся министр финансов С.Ю. Витте, но темпы были не те, в каких нуждалась Россия. Модернизация проводилась по западным «лекалам», а они нам не подходят. Невозможно догнать Запад завтра, взяв сегодня на вооружение его вчерашние методы. Всё равно отстанем.

При последнем императоре предлагались разные, внутренне противоречивые программы, которые не могли ничего дать, а только разбалансировали и без того изношенный механизм. В итоге страна попала в такую ситуацию, выход из которой был только в новом рывке. Но его готовили и проводили уже совершенно другие люди.

Наиболее достоверным способом измерения урожайности служит показатель, демонстрирующий, сколько раз посеянное зерно воспроизводит само себя. Когда, к примеру, одно посеянное зерно при уборке урожая приносит пять зерен, мы говорим о коэффициенте урожайности «сам-пят», или 1:5. Так вот, коэффициент урожайности в средневековой России обыкновенно составлял 1:3 («сам-третей»), либо, в лучшем случае, 1:4 («сам-четверт»). Считается, что это — минимальная урожайность, при которой имеет смысл заниматься хлебопашеством, ибо такой урожайности хватает, чтобы прокормить население.