Елена Прудникова - 1953. Роковой год советской истории

Есть в этом письме и еще один нюанс. Тимашук называет высокопоставленного пациента не «товарищ Жданов», как следовало бы, а по имени-отчеству (точнее, как было тогда принято, «А. А.»), что говорит о хорошем с ним знакомстве. И в самом деле, доктор была прикреплена к Жданову еще в 1941 году и знала, как выглядит его нормальная кардиограмма. Долгим знакомством может отчасти объясняться и ее настойчивость в борьбе за жизнь Жданова. Тем более что он был, по многим воспоминаниям, хорошим, вызывающим искреннюю симпатию человеком.

Вернувшись в Москву, 31 августа Егоров собрал консилиум. Специалисты-кардиологи - профессора Незлин и Этингер, академик Зеленин - подтвердили, что инфаркта у пациента нет. По мрачной иронии судьбы, консилиум завершился сообщением о смерти Жданова. Для всех медиков, причастных к его лечению, ситуация была чревата серьезными неприятностями.

Первой и единственной странностью этого дела является вскрытие, которое проводилось почему-то прямо на Валдае, в ванной комнате санатория - хотя ехать оттуда до Москвы чуть более двух часов на машине и еще меньше на самолете. Однако проводили столь странное вскрытие с согласия Сталина - едва получив известие о смерти, Егоров позвонил вождю. С самим Сталиным он, похоже, не разговаривал, беседовал с его секретарем Поскребышевым, от которого и получил разрешение произвести вскрытие на Валдае. Затем начальник Лечсанупра вместе с патологоанатомом Федоровым вылетел в санаторий. Поэтому считается, что вождь не был заинтересован в установлении причин смерти Жданова. Впрочем, поведение Сталина может иметь и другие объяснения…

А скандал с жалобой доктора Тимашук только набирал обороты. О дальнейших событиях рассказывает она сама в одном из последующих своих писем:

Док умент 6.5.

« 4/IX-1948 г. начальник ЛечСанупра Кремля проф. Егоров П. И. вызвал меня к себе в кабинет и в присутствии глав, врача больницы В. Я. Брайцева заявил: "Что я Вам сделал плохого? На каком основании Вы пишете на меня документы. Я коммунист, и мне доверяют партия и правительство и министр здравоохранения, а потому Ваш документ мне возвратили. Это потому, что мне верят, а вот Вы, какая-то Тимашук, не верите мне и всем высокопоставленным консультантам с мировым именем и пишете на нас жалобы. Мы с Вами работать не можем, Вы не наш человек! Вы опасны не только для лечащих врачей и консультантов, но и для больного, в семье которого произвели переполох. Сделайте из всего сказанного оргвыводы. Я Вас отпускаю домой, идите и подумайте!"»

По воспоминаниям Тимашук, Егоров был разгневан беспредельно, бегал по кабинету и стучал кулаками, кричал, что жалобу ему передали, потому что верят ему, «а не какой-то Тимашук». По-человечески его понять можно: и так-то положение неприятное, а тут, оказывается, эта мадам еще и в МГБ написала. Кстати, то, что он спустя четыре года оказался в подвалах Лубянки, во многом было следствием хамского обращения с подчиненными. Если бы Егоров вежливо разговаривал с доктором Тимашук еще на Валдае и дал себе труд урегулировать конфликт сразу, он избежал бы многих неприятностей. Читайте Дейла Карнеги, господа!

Через день, 6 сентября, состоялось чрезвычайно представительное совещание в Лечсанупре, на котором признали правильность назначенного лечения. Патологоанатом доктор Федоров озвучил на нем результаты вскрытия (привожу по книге Брента и Наумова).

Документ 6.4.

«Гипертония. Обширный атеросклероз. Атеросклероз аорты и коронарных сосудов с первичным повреждением левой ветви и ее ответвлений. Стенокардия. Кардиосклероз… Прогрессивное нарушение коронарной циркуляции с первичным повреждением внешней стенки левого желудочка и разрыв перегородки… Гипертония и расширение сердца, в основном на левой стороне. Инфаркт митрального клапана… и т. д.» В результате он сделал вывод:

«Смерть товарища Жданова наступила от паралича необратимо изменившегося сердца, который явился следствием острого атеросклероза коронарных сосудов в сочетании с общим атеросклерозом. В результате сердечного приступа развилась острая эмфизема. Инфаркта не было».

Тимашук перевели подальше от «светил», во второразрядную клинику. Она, правда, не успокоилась - но это уже совсем другая история…

Комментарий Юрия Томсинского:

- Необходимо отметить, что в то время специалистов по чтению ЭКГ (функциональных диагностов) вообще было немного. Сам метод электрокардиографии стал внедряться в широкую клиническую практику достаточно недавно, примерно с середины 30-х годов. А учитывая то, что в Советский Союз все это приходило позже, у нас такие специалисты вообще были единичны и в цене.

- …И медики старого поколения не доверяли новому методу?

- Не все так просто. Электрокардиография редко дает однозначные результаты. По оценке самой электрокардиограммы написаны целые тома руководств, и примерно столько же написано о методах оценки соотношения электрокардиографических и клинических показателей.

- То есть ситуация была не настолько однозначна, как кажется неспециалисту. Существовало ли пространство для спора?

- Безусловно. Предполагаю, что в данном случае речь могли идти о так называемом «немом» инфаркте миокарда, то есть без картины приступа стенокардии. А учитывая, что у Жданова были эти приступы, да еще и в сочетании с нарушением ритма (как иначе расценить слова «сердечный припадок»?), однозначное исключение вялотекущего инфаркта миокарда никак невозможно. Чтобы судить точно, надо собрать клиническую картину и на нее «наложить» ЭКГ

- А если клиническая картина и ЭКГ противоречат друг другу? Может такое быть? И как в этих случаях поступают врачи?

- Следует говорить не о противоречии, а о несоответствии. Ведь речь идет не о здоровом человеке, у которого ЭКГ пишет черт знает что (при некоторых экзотических заболеваниях и при некоторых особых состояниях организма это бывает). В данном случае об этом речь не идет - просто клиническая картина не подтверждает данные ЭКГ. Если такое происходит в обычной больнице, то собирается консилиум и решает, как поступить.

- Тогда почему Егоров вынуждал Тимашук переписать заключение?

- Насколько я могу понять из литературы, речь шла не об остром инфаркте, а о его развитии, то есть он случился не сегодня. Возникал естественный вопрос: «А куда вы, братцы-кролики, раньше смотрели?» Поэтому Егоров и решил спрятать концы…

- А когда понял, что не получится, стал действовать так, как положено - созвал консилиум, который подтвердил его правоту. Но ведь в заключении патологоанатома написано: «Прогрессивное нарушение коронарной циркуляции с первичным повреждением внешней стенки левого желудочка и разрыв перегородки…» Разве это не означает, как писала Тимашук, «инфаркт миокарда в области левого желудочка и межжелудочковой перегородки»?