Томас де Ваал - Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной

На вопрос о том, какой характер носили межэтнические отношения в советский период, бывший партийный работник из Карабаха Сергей Шугарян отвечает: "В верхних слоях [общества] не было никаких столкновений [на межэтнической почве], потому что люди опасались конфронтации. А на среднем уровне напряженность на национальной почве существовала всегда. На самом же низовом уровне все жили дружно, там вообще никаких проблем не возникало" (21).

Армянская интеллигенция составила длинный список претензий. Например, в Нагорном Карабахе отсутствовало телевещание на армянском языке, в армянских школах не преподавали историю Армении, 24 апреля в Степанакерте не отмечался День геноцида, директор местного краеведческого музея Шаген Мкртычян был уволен по приказу из Баку. Серьезную озабоченность вызвал тот факт, что десятки древних армянских церквей в Карабахе не только не действовали, но даже не ремонтировались и постепенно разрушались. Карабахские армяне сравнивали положение дел в области и в Армении, где национальная культура с санкции официальных властей, переживала возрождение.

Другими словами, суть всех этих претензий сводилась к тому, что Азербайджан всячески подавляет стремление Нагорного Карабаха считаться армянским культурно-историческим анклавом. Но у азербайджанцев подобное стремление не получало никакой поддержки, ибо они имели свое представление о Карабахе как об азербайджанском анклаве с давними культурными и историческими традициями.

В этом сюжете есть и еще один немаловажный поворот: если карабахские армяне ощущали себя культурно и политически ущемленными на территории Азербайджана, то карабахские азербайджанцы чувствовали себя не менее ущемленными на территории Нагорного Карабаха. Они приводят массу примеров дискриминации со стороны армян и рассказывают о том, как несладко им жилось в Степанакерте – городе с подавляющим армянским населением. "Армяне жили во сто раз лучше нас", – говорит директор школы Эльхан Алекперов, возглавлявший 1980-е годы Министерство культуры в Шуше. Он приводит в пример маленькую армянскую деревушку в своем районе, где имелся свой Дом культуры, в то время как в гораздо большем азербайджанском поселке вообще отсутствовали какие-либо культурные учреждения. "Они нас всячески унижали, – говорит Алекперов. – Как-то мы поехали в Степанакерт на музыкальный конкурс. У нас были очень сильные исполнители. Но когда мы вышли на сцену и начали исполнять своей номер, в зале вдруг погас свет, и отключились все микрофоны" (22).

От раздора к расколу

Советский Союз можно сравнить с огромным особняком с десятками темных комнат и отдельных квартир. Когда в 1980-е годы утомленный и престарелый хозяин особняка – руководство Коммунистической партии – начал было менять условия договора найма, заключенного с жильцами, последние сделали несколько неприятных открытий: особняк прогнил изнутри, договор был плохо составлен и полон противоречий, а дух "братства", с которым сюда вселились их деды, оказался мыльным пузырем. Тогда жильцы решили заняться ремонтом самостоятельно, да только переругались друг с другом и с домовладельцем. Даже после того, как хозяин умер, они продолжали вести яростные споры о том, кому какая квартира принадлежит по праву.

Армянские и азербайджанские "квартиросъемщики", затеявшие спор о Нагорном Карабахе, первыми обнаружили, что советская постройка обветшала и медленно рушится. Похоже, в конце 1980-х годов на ситуацию в Карабахе, которая, в отличие от других горячих точек, быстро переросла из раздора в открытый конфликт, оказали влияние три ранее не принимавшихся в расчет фактора.

Во-первых, карабахским армянам удалось мобилизовать свои силы благодаря имеющимся в наличии автономным институтам. Они использовали областной совет для принятия резолюции о выходе из состава Азербайджана в феврале 1988 года и применили полуофициальные средства борьбы – местную бюрократию, местную газету и радиостанцию – в целях усиления политической борьбы. В этом смысле Нагорный Карабах оказался первым из ряда мятежных регионов, включая Чечню и Абхазию, которые воспользовались своим автономным статусом как трамплином для отделения.

Это был хотя и существенный, но недостаточный фактор для развязывания конфликта. Так, в Крыму, который в 1954 году был передан от России Украине, тоже имелись достаточно сильные институты, но русские крымчане не решились поднять борьбу за отделение от Украины. Второй, куда более значительный, фактор в развязывании карабахского конфликта заключался в той легкости, с которой ненависть на этнической почве распространилась среди массы населения. Турецкий историк Халил Берктай называет эти массовые всплески страха и предрассудков "повестями ненависти". Это и было оборотной стороной "возрождения" 1960-х годов.

Причем, вызвать подобные всплески ненависти между Арменией и Грузией или Азербайджаном и Грузией было гораздо труднее. Армянские и азербайджанские ученые на протяжении двадцати лет отвергали любые аргументы коллег из противоположного национального лагеря. В 1988 году требовалась только инъекция политики – неразбавленного "спирта" – в эту гремучую смесь. Разгоревшаяся война брошюр, пропитанных ядом многолетнего опыта тенденциозных историографических штудий, сарказма, недомолвок и предвзятого цитирования, заражала ненавистью тысячи и тысячи людей.

У двух наиболее шовинистически настроенных бойцов интеллектуального фронта были одинаковые инициалы: "З" и "Б" – Зорий Балаян и Зия Буниятов. Оба состояли в КПСС, и оба вполне преуспевали при советской системе. Буниятов писал антиармянские исторические статьи еще с 1960-х годах. Возглавив азербайджанскую Академию Наук, он воспользовался своим новым статусом и поставил публикацию антиармянских материалов на поток. В 1990 году возглавляемая Буниятовым Академия выпустила 30-тысячным тиражом забытый расистский трактат, принадлежащий перу русского публициста начала ХХ века Василия Величко.

В книге "Кавказ" (1904 г.) Величко утверждал, что политическая неблагонадежность армян, как и евреев, объясняется плоской формой их черепов, и восхвалял лояльность азербайджанцев царскому режиму. "Насколько армяне и евреи, в силу расового инстинкта, нутром враждебны всякой государственности и особенно идее неограниченной монархии, настолько азербейджанцы [sic!] стихийно, органически ей сочувствуют – даже мятежники, даже разбойники". Ненависть Величко к армянам, кажется, стала единственным поводом, побудившим Буниятова переиздать сей труд (23).

Зорий Балаян, известный советский журналист и писатель, в 1984 году опубликовал книгу "Очаг", в которой рассказал о своих поездках по армянской земле. Среди важнейших памятных мест на этом маршруте он провокационно указал азербайджанский анклав Нахичевань и реку Аракс, протекающую по южной границе Азербайджана. "Я встретил восход на берегу Аракса. Мы беседовали с армянской рекой по-армянски" (24).