А РЕКУНКОВ - Перед лицом закона

— А что он мог показать? Я вижу, его показания вас волнуют?

— Да, я говорил с Яновским о билетах. Кажется, я спрашивал, не выиграл ли он что-нибудь... Он сказал, что пустой номер, и при мне бросил их в помойное ведро... Да, да, припоминаю, при этом был и Бугров... Ах, черт возьми! Все ясно. Их взял Бугров. Так вот для чего он просил у меня ножницы и клей! Все ясно! Но когда он успел?!

— Вот именно, когда он успел?

— Когда я был в магазине, — быстро ответил Варейко. — Ну да, когда я ходил в магазин. Долго ли вырезать восемь цифр и наклеить... Я же ходил в магазин.

— Ходили, ходили, успокойтесь, — сказал следователь, не скрывая презрения. — Но от кого, как не от вас, Бугров узнал о том, что Вилков выиграл «Волгу» и хочет, чтобы вы нашли покупателя на билет? Что он придет с этим билетом? И его надо было соответствующим образом встретить, то есть с поддельным билетом. А ведь, повторяю, Яновский показал, что именно вы, а не Бугров, попросили у него билеты.

— Мало ли чего старый хрыч покажет, у него склероз, он путает... Или, может, он скажет, какие были номера брошенных билетов? Да! Пусть скажет. Или он их помнит наизусть? — сказал Варейко и засмеялся нервно. Все лезло из него: наглость, страх, хитрость и даже проблески надежды, когда его изворотливость подбрасывала ему очередную соломинку.

— Зачем ему помнить? Они были записаны, — сказал Раев и показал Варейко страничку из записной книжки Яновского. В глазах Варейко что-то догорало, гасло. — Логично мыслящему человеку нетрудно уяснить, что срок выплаты выигрыша короче срока, который может назначить суд за эту аферу. Не лучше ли его сократить, вернув билет?

Варейко сидел обмягший, смотрел куда-то в сторону, будто не слышал следователя. Но поднял голову и вяло произнес:

— Ищите его сами, капитан... Без меня... Вы найдете... — И все же он ухмыльнулся и сказал: — А мне уж лучше держаться своей версии. Я знаю, вы мне не верите. Вы юрист. Но и я не профан. Мы оба понимаем, что, кроме показаний Яновского, других доказательств против меня у вас нету. Моя версия — Бугров.

— Ваш друг, с которым вы лежали рядом на нарах и делили последнюю пайку.

— Да, черт с ним.

Раеву вдруг стало жалко Бугрова-Сысоева, этого рыжего неудачливого парня с перебитым носом. Он никогда не занимался боксом, но в его жизни было столько драк — ни одному боксеру не похвалиться. В какой-то из них ему перебили нос. Он создавал Бугрову известную репутацию, он предупреждал драки, и Бугрова это устраивало. Когда он в темном переулке или на глухой дорожке парка встречал скромную парочку или одинокого мечтателя, ему не приходилось махать ножом или выкрикивать угрозы. Убеждала грозная физиономия, в нормальных обстоятельствах довольно добродушная.

Встретив на своей плохо протоптанной жизненной тропе Варейко, Бугров был сбит с толку и, как изжаждавшийся путник, доверчиво припал к чужому источнику соображения, полностью доверяясь ему. Но пил отраву.

Следователь думал о Бугрове, который отбился от семьи, а новой не завел, который не выбрал себе полезного дела, зато уже имел две фамилии — если не остановится, то со временем ему сможет позавидовать любой испанский гранд.

Раеву потому было жалко Бугрова, что за всей наросшей на него грязью в этом парне все же проглядывало то наивное, оставшееся от детства, что способно сохранить человека до конца его дней. Словно крепкое зернышко в уже подгнившем яблоке, готовое на доброй почве, в благоприятных условиях прорасти и дать плоды. В этом парне не было собственной хитрости, расчетливой корысти, вредности. Все это он занял и за все расплачивался с процентами. Раев понимал, что за таких стоит бороться, не оставляя один на один с собой или, еще хуже, с варейками. Бороться, не откладывая, сейчас, на следствии, передавая дальше, в заботливые руки воспитателей взрослых людей.

— Думайте, Бугров, думайте, — сказал Раев. — Все против вас. Загибайте пальцы. Вы были последним, кто держал настоящий билет. Это — раз. Вы взяли его фотографировать, а вернули фальшивый. Это — два. Я зачитал вам показания Яновского. Это — три. И наконец, что показал ваш лучший друг? Вам остается одно — выдать билет.

— Ладно. Во всем виноват я.

— Тогда где билет?

— Где билет, я не знаю.

Бугров снес предательство Варейко. Доверяя его уму, он не очень полагался на его человеческие качества. Таким уж слепцом Бугров не был. Но ответить тем же...

Следователь ждал. Бугров понял, что он все равно вытащит из них всю правду, не увернешься.

— Я только подменил билет...

— А подделал? — спросил Раев.

— Его работа...

Вместе с инспектором уголовного розыска Раев проверил всю одежду и обувь подозреваемых. Подкладки, воротники, пояса, стельки, подошвы, каблуки. Каждый шов, каждую складку. В одежде билета не оказалось.

Инспекторы произвели повторный обыск на квартире Варейко. Осмотрели мебель, стены, полы, электропроводку, места общего пользования. Все предметы, все углы, все щели, каждый дециметр площади. Очень мал билет. Его могли скатать в трубочку, закрутить в шарик. Поиск был ювелирным, но безрезультатным.

«Билет был при них. Где? В чем?.. В чемодане... В каком? Коричневом или черном?.. Ага! Варейко подробно описал вещи, но утаил чемодан, с которым явился к жене».

Теперь обыск в Куравлеве. С той же тщательностью.

— С каким чемоданом приехал ваш муж?

Варейко показала на синий. В ее светлых глазах нет удивления, одна тоска. Она не была в курсе его афер. Не посвящал.

Инспектор отпарывает подкладку. Открывает замок. Отгибает наугольники. Нет, нет, нет. Осталась только ручка.

Он снимает ее. Разбирает.

Тоненькая трубочка целлофана.

Разворачивает... Лотерейный билет: серия — 33900, номер — 159. «Волга».

И вот следователь Раев разложил на своем столе все вещественные доказательства по делу. Получилась целая криминалистическая выставка. Главный экспонат — лотерейный билет Вилкова лежал в центре, рядом с поддельным.

Первым ввели Варейко. По взятой им привычке он уже хотел было небрежно развалиться перед следователем на стуле, но, увидев билет, вытянул шею и выкатил глаза. Не ожидал. Правой задрожавшей рукой стал нашаривать за собой стул, чтобы подвинуть и сесть, — вдруг почувствовал большую слабость в ногах. Левой потянулся к билету. Но пальцы застучали по стеклу. Оно надежно прикрывало билеты. Ни схватить, ни порвать.

Взгляд его прошелся по столу, фиксируя останки синего чемодана, разломанную ручку. Сел. Унимая дрожь, сказал:

— Торжествуете.

— Когда торжествует истина, и на нашу долю кое-что приходится, — сказал Раев просто. И подал Варейко лист бумаги с машинописным текстом и круглой печатью в правом углу. — Ознакомьтесь и распишитесь.