Иван Шевцов - Соколы

Для Дмитрия Николаевича пожар прослужил причиной инфаркта, хотя его никто ни в чем не винил. Во время наших встреч я поинтересовался, кто допустил соорудить в самом центре Москвы напротив Кремля уродливую коробку гостиницы «Интурист»?

— Я был решительно против, — ответил Чечулин. — Автор проекта архитектор Воскресенский, воспользовавшись моей болезнью — я лежал с инфарктом — протащил-таки свое «творение». Очень досадовал по этому поводу Алексей Николаевич Косыгин. Говорил: «Убрать бы это сооружение к чертовой матери. Да денег много ухлопали. Пусть уберут потомки».

Однажды я завел разговор с Чечулиным о том, некоторые граждане, называющие себя патриотами, упрекают его в бездушном, а то и преднамеренном разрушении исторических архитектурных памятников Москвы: мол и сейчас в 70-е годы творится тот же вандализм, что и в 30-е годы.

— Это от непонимания истинного положения, — ответил Дмитрий Николаевич. — Да, в тридцатые-сороковые годы много наломали дров. Взрывали храмы, сносили здания, имеющие как историческую, так и архитектурную ценность. В те годы главным архитектором Москвы был Чернышов, способный зодчий, но слишком осторожный и нерешительный администратор. А его заместитель — Абрам Моисеевич Заславский — смелый и решительный до крайности. Вот он то ломал и крушил все без разбора и храмы и другие памятники старины. Сегодня ничего подобного нет и быть не может. В процессе реконструкции сносятся ветхие здания, не имеющие исторической ценности. Содержание их, учитывая ежегодный ремонт, обходится государству дороже создания новых сооружений. А дилетанты, поклонники старины, не вникая в существо вопроса, бросаются в истерику: «Караул! Ломают!»

Дмитрий Николаевич приглашал меня на свои семейные торжества по случаю юбилеев, получения высоких правительственных наград. Последняя такая встреча происходила довольно в узком кругу — всего человек двадцать — в банкетном зале ресторана «Прага». Председательствовал на этом ужине хозяин Москвы Промыслов. Я сидел за столом между двумя известными архитекторами: Иосифом Ловейко и Александром Рочеговым. Неожиданно Иосиф Игнатьевич наклонился ко мне и вполголоса проговорил:

— Обратите внимание: а русских то, исключая самого Чечулина, всего трое.

— Здесь мы «нацмены», — съязвил Александр Григорьевич.

— А Промыслов, он разве?.. — спросил я.

— Там супруга стоит троих Промысловых, — ответил захмелевший Рочегов. Рассказывали, как эта супруга дубасила белым батоном по лицу шофера за то, что привез не совсем свежий хлеб.

Дмитрий Николаевич постоянно находился в состоянии творческого азарта. Он был ненасытен в работе и беспощаден к своему здоровью. Он все невзгоды — а их в его должности было всегда сверх всякой нормы — близко принимал к сердцу, и сердце не выдерживало таких нагрузок. Находясь в больнице, он продолжал работать над проектом своей лебединой песни, — Дома правительства России. Он хотел спеть ее с достоинством патриота и гражданина, прекрасно понимая, что это здание будет последним в национальных традициях русского зодчества. Я бывал в его мастерской на Красной Пресне, видел бешеный темп в работе, когда поджимали сроки сдачи здания, а он находился между двумя конфликтующими хозяинами — Председателем Верховного Совета самолюбиво-барственным Ясновым и председателем Правительства России членом Политбюро Соломенцевым. Ведь дом то строился для двоих, и Чечулин находился между молотом и наковальней. Яснов устраивал ему разнос за то, что якобы обнаружил один метр площади в пользу Соломенцева.

Но не только амбициозный Яснов доставлял неприятности Чечулину. Еще сложней складывались отношения с не менее амбициозным Посохиным, который очень ревниво относился к строящемуся с его несуразным, лишенным каких-то то ни было национальных признаков зданием бывшего СЭВ. Он понимал, что новое здание Дома правительства, созданное Чечулиным, еще больше выпятит несуразность его «развернутой книги». Пользуясь властью главного архитектора Москвы, Посохин бесцеремонно вмешивался в деятельность Дмитрия Николаевича, заставив снизить на целых четыре этажа высоту Белого дома в ущерб его эстетическому звучанию. Мол, не смей подниматься выше моего СЭВа. Как бы то ни было, последнее творение Чечулина стало достойным итогом жизни и творчества великого русского зодчего. Его Белый дом — это прекрасная лебединая песня художника с изумительным вкусом, чувством гармонии, глубоко национальным, человеком твердым и последовательным в реалистических принципах и убеждениях. Не подверженный модным завихрениям, он продолжал идти в творчестве своим, однажды избранным путем без колебаний, не. взирая на оголтелые нападки как сторонников авангардистских нелепостей, так и безумных апологетов обветшалой «старины»… Его белокаменные творения в прекрасной гармонии воплощают символы как древней, так и новой, советского времени Москвы, которую народ издревле называл белокаменной.

Свержение Советской власти и реставрация капитализма в СССР, расчленение великой державы на отдельные княжества замышлялись мировой закулисой еще до Великой Отечественной. Эта стратегическая задача возлагалась как на внешние вооруженные силы, так и на внутреннюю агентуру, названную впоследствии «агентами влияния». Это отлично понимал великий стратег И.В.Сталин, и потому он с такой неукротимой решимостью и неизбежной жестокостью в предвоенные годы расчищал общество от «пятой колонны», готовой вонзить предательский нож в спину государства в критический момент вражеского нападения. Он знал, что ядро «пятой колонны» составляют троцкисты, засевшие на руководящих постах в государственном и партийном аппарате всех уровней, в армии и карательных органах. Именно они — ягоды, фриновские, володарские, урицкие, уншлихты и рангом пониже создавали образ врагов Советской власти и жестоко расправлялись с невинными людьми, сооружая ГУЛАГи, которыми, как правило, руководили их же соплеменники, разные берманы, фридманы, фельдманы. Фактически, начиная с 30-х годов, Сталин наказывал палачей русского и других народов СССР, ставленников заклятого врага России Лейбы Троцкого. Сегодня внуки и правнуки троцкистов, захватившие в России власть, создали в память своих предков общество «Мемориал». Сокрушительный разгром Советской армией гитлеризма привел в замешательство мировую масоно-сионистскую закулису. Расчеты на победу над СССР при наличии ядерного оружия сводились к нулю. Нужно было менять стратегию, менять горячую войну на «холодную», в которой главная роль отводилась спецслужбам и «агентам влияния», среди которых, как и прежде, ядро составляли сионисты и лица, связанные с ними родственными узами.