Сборник - «История евреев — наша история»

2. Как стараются наши «правозащитники» (в газетных выступлениях) придать особое значение письму Шептицкого, которое начиналось словами «Ты не должен убивать», хотя это письмо не имело никакого отношения к осуждению уничтожения евреев… Шептицкий призывал прекратить взаимные убийства христиан (украинцев и поляков), не упоминая, что те и другие убивают евреев, «правозащитники» оправдывают эти действия Шептицкого… разумной предосторожностью. А вот король Дании не думал о разумной предосторожности, когда в ответ на приказ о ношении евреями «желтой звезды» первый прикрепил такую звезду, показав пример своим подданным, которые последовали этому примеру и этим спасли еврейское население Дании.

3. В отношении [спасенных Шептицким еврейских] детей является доказанным, что это было церковное мероприятие по обращению в христианство, использовав их бедственное положение…

О тех (так в тексте — Ред. ), кто так ревностно и настойчиво выступает в защиту погромщиков и убийц еврейского народа, можно объяснить тем, что одних шантажируют, используя темные пятна в их поведении, других подкупают, ведь говорят, что деньги не пахнут, нет, эти деньги пахнут и очень — пахнут еврейской кровью, а многие занимаются полуправдой, вводя этим в заблуждение.

Митрополит Шептицкий… заслуживает резкого осуждения за свои благодарственные заявления и другие действия, которые послужили примером и призывом для его паствы как побольше уничтожить евреев».

Автор из Ашкелона в искреннем гневе точен ли? Чтобы ненароком не обидеть кого и страстей не множить, я выпустил из цитированного письма фамилии его оппонентов и в дальнейшем сам постараюсь обходиться без имен. Отмечу лишь с благодарностью тех, чьи разноречивые, но равно полезные замечания помогли скроить этот текст: И. Гельстон, К. Гусарова, Н. Зейфман, Я. Сусленский, Ш. Швейбиш.

Политика, Ватикан и Гитлер, христианский антисемитизм и христианская любовь, убийство и спасение — что только не окутывает фигуру митрополита Андрея Шептицкого! Но вот еще несколько необходимых слов вокруг да около. Митрополит ведь — украинский, руководитель церкви в Восточной Галиции. Здесь переплелись перед войной разнонаправленные интересы поляков, украинцев и евреев.

Украина всегда жила то под Польшей, то под Россией. Крохотный период независимости после русской революции 1917 года выглядел лишь издевкой истории. В 20-30-е годы Восточная Галиция оказалась в составе Польши. Поляки и украинцы пестовали традиционную вражду. Шептицкий и по своему положению главы греко-католической (униатской) церкви, нацеленной на единение поляков-католиков и православных украинцев, и по своему знаменательному происхождению от польки и украинца стоял на сшибке польской великодержавности и украинской самостийности. Духовный вождь украинского национального движения за независимость, он в то же время старался умерить накал борьбы, доходившей до убийств противников, до угроз ему самому, пастырю.

Положение осложнялось евреями. Они во Львове составляли треть населения. Их, естественно, веками не любили: ни поляки — хозяева страны, ни украинцы — творцы хмельниччины, гайдамацких и петлюровских погромов. В годы становления польского государства при польско-украинских столкновениях каждая сторона громила евреев, обвиняя их в союзе с противником. Шептицкий — интеллектуал и гуманист христианского толка, знал иврит, дружил с евреями, он мог устроить у себя концерт еврейского религиозного хора, он встречался с еврейскими деятелями, помогал беднякам-евреям. Главным благотворительным делом митрополита было создание в 1903 году клиники для лечения всех больных без разбора по вере и национальности. В 1936-м из 13000 обратившихся в клинику десятую часть составили евреи.

В 1935-м, в приветствии митрополиту по случаю его семидесятилетия Львовская еврейская община отмечала популярность юбиляра среди евреев города. Поздравительный визит к нему еврейской делегации во главе с раввином Ихезкиелем Левиным был предложением сотрудничества двух общин, преследуемых поляками, — Шептицкий отвечал евреям взаимностью.

Своему клиру, где многих коробило «цацкание с жидами», митрополит был вынужден объяснять, что общается с евреями на иврите исключительно с целью доходчиво донести до народа Ветхого завета христианские истины. «Я доволен, если хоть одна заблудшая душа находит в моих словах отблеск Б-жественной истины, — писал Шептицкий в пастырском послании духовенству. — Моя помощь евреям-беднякам может стать Б-жественной милостью, возможностью приблизить их к христианскому учению».

Пастырь миссионерствовал, паства — юдофобствовала. Началась война, Гитлер и Сталин располовинили побежденную Польшу. Восточную Галицию оккупировали советские войска. Украинцы видели в них очередных поработителей, евреи — освободителей и от польского антисемитизма, и от нацистских преследований, от которых катили сюда волны еврейских беженцев из немецкой части Польши. Наехавшие «жиды» раздражали уже одним своим многотысячным количеством, необходимостью потесниться. Католический епископ Пшемысла жаловался в Рим, что новая власть отобрала у него для евреев одно из служебных зданий. Тут и Шептицкий проявил себя стандартным патриотом и христианином: 26 декабря 1939 года он тоже сообщал ватиканскому кардиналу о прибытии огромного числа евреев, «дополнительно отягощающих жизнь… Поразительно много евреев вторглись в экономику и придали советской власти черты мелкой жадности, характерной для еврейских лавочников». Его также волновало насаждаемое Советами безбожие в школах, где, как он отмечал, «руководят часто евреи или атеисты».

Сотрудничество евреев с советской властью, антирелигиозной и антиукраинской, наверно, немало возмущало митрополита. А нацистская антиславянская политика в ту пору еще никак не проявлялась, и когда немецкая армия ворвалась на Украину, Шептицкий, который был еще и лидером украинского национального движения во Львове, понадеялся выгадать независимое государство.

Украинская толпа куда меньше митрополита руководствовалась государственными соображениями, она просто видела в евреях, приголубленных советской властью, тех же большевиков. И распалялся застарелый антисемитизм. Тут и немцы постарались, ввинчивая в мозги понятие «жидо-большевики», — слово сложное, а срабатывало просто — мастера были геббельсовские пропагандисты, даже гроссмейстеры.

«И отправился я в Белые Столбы на братана да на психов поглядеть» (А. Галич) — известнейшая была крамольная песня. О психах у автора говорилось, что загремели на лечение кто от Сталина, кто от Гитлера. Вот и я в какой-то степени от Гитлера. Но не в психушку местную, а в Госфильмофонд, и, как в той балладе, «братан меня встречает в проходной», только на месте братана дорогой мой приятель, кинорежиссер-документалист, поднаторевший на нацистской и еврейской проблематике, поскольку работал когда-то на знаменитом антифашистском фильме. В здешнем киноархиве он как дома, и знает немецкий язык, и для него, старомодного русского интеллигента, «несть ни эллина, ни иудея» — все мне в удачу, и сидим мы с ним за просмотровым столом, крутим трофейную немецкую кинохронику первых дней войны с Советским Союзом.