Е Гэльский - Режиссеры обстоятельств

Е.Гэльский

РЕЖИССЕРЫ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

СНОСКА: Зилазни Р. Девять принцев Эмбера. Л.: "Худ.лит". 1990г. (перевод с английского М.Гилинского)

Зилязни Р. Ружья Авалона. Л.: "Худ.лит". 1990г. (перевод с английского М.Гилинского)

"Сколько чудес за туманами кроется! Не подойти, не увидеть, не взять..."

I. Отражение "Земля".

"Там", наверное, торчал бы сейчас на корте, оформляя имидж представителя среднего класса. "Здесь" стоишь в очереди за справкой на получение пособия. Меньше очередей любишь только теннис.

Среди дел, расписанных на ближайшие дни, хочется делать не больше трети -- ими и будешь заниматься, когда освободишься. И тебя называют счастливым, потому что живешь через силу только 67% своего времени.

Мир незыблем. Испокон веку: "Российская империя -- тюрьма, а за границей тоже -- кутерьма".

Интересно: если ты отыскал тайное сплетение нитей, которые управляют движением миллиардных капиталов, игрой масок в правительственных кабинетах, перемещением войск по кривизне глобуса -- что же тебе мешает использовать знание (или иллюзию знания, что, в общем, эквивалентно)?

Стереотип.

"Почему я? Кто я такой? Какое право имею?"

В глубину души вжилась уверенность -- не получится. Потому что великие дела -- прерогатива титанов (и тиранов), а ты лишь тень у их ног.

Тень. Отражение. Во сне даровано тебе увидеть зеленые, золотые купола и узор лабиринта.

II. Эмбер.

У каждого свой Эмбер, и у всех он один. Символика более, чем проста: магическое знамя Оберона царит над ПРАВИЛЬНЫМ миром.

Для принцев отражения -- тени, которые отбрасывает единственная реальность янтарного города. Для нас Эмбер -воображаемый ИДЕАЛ обыденного мира (Земли, Авалона, Лорен и иже с ними).

Идеал в понимании математиков, а не утопистов. Уберите с Земли-отражения реалии, чье существование или несуществование определяется броском игральных костей судьбы. Добавьте истины, которые необходимы миру: они должны быть,но их нет, давно исчезли они, поглощенные Хаосом -- призраки, сохранившиеся на отражении отражения.

Вы увидите мир, который при всех мыслимых преобразованиях останется собой.

Родившиеся в Эмбере. Заключенные в янтарь.

Этот "Эмбер" хуже или лучше своих отражений? Хочешь ли ты жить в Эмбере, отстраненный наблюдатель?

Да? Но тогда найдется отражение, которое сохранит Эмбер, но не тебя в нем. То есть, ты снова оказываешься на отражении -- в данном случае на отражении Эмбера истинного.

Правильно спросить: хочешь ли ты стать частью Эмбера, породниться с ним кровью, которой рисуют Лабиринт. Можешь ли?

"Трон тому, кто говорит: Возьму и не отдам!"

Единственной реальностью Вcеленной (воображаемой реальностью) является Эмбер. Единственные обитатели Эмбера -- принцы королевской крови. Они вольны брать с собой всех, кого пожелают (поскольку, где знать, там и двор), и эти: гвардейцы, шуты, дворяне и поэты -- получают вид на жительство в вечном городе, но отнюдь не права гражданства.

Итак, готовы ли Вы стать принцем Эмбера?

III. Онтология отражений.

Различить отражения и истинный мир может лишь потомок Оберона. Для него Тени вариабельны, Эмбер же неизменен. Утративший власть над отражениями Корвин считал Землю единственной реальностью.

Обитатели отражений -- тени эмберовской королевской семьи, поскольку никого иного в реальном мире нет. Сотворенные "по образу и подобию" сильных этой вселенной, они, несомненно, обладают теми же возможностями. Говоря точнее, эти возможности в них ЗАКЛЮЧЕНЫ.

Роджер Зилазни тщательно продумал правила игры. Он создал произведение, более тонкое и глубокое, чем представляется поверхностному читателю.

Кстати, это общее свойство так называемой развлекательной литературы.

Простым нагромождением приключений (драк, секса, насилия и т.п.) нельзя занять воображение даже самого невзыскательного читателя. То есть, самый невзыскательный, вероятно, подобную книжку сумеет дочитать до конца. Но и у него она не задержится в памяти -- просто потому, что память не в состоянии долго хранить сведения, лишенные внутренней связности и не нужные в повседневной жизни. Она не окажет влияния на общество и в конце концов канет в Лету. Примеров тому нет числа.

Но остается Александр Дюма. В сотый раз перечитывается Гилберт Честертон и Артур Конан Дойль, Гарри Гаррисон и Роджер Зилазни. Не нужно рыться в памяти, чтобы вспомнить имена героев, сюжет, мораль. Значит?

Значит, либо развлекательный жанр является литературой, либо он не развлекает. Мысль, в общем, до очевидности простая, но попробуйте сказать в компании, претендующей на интеллигентность, что вы предпочитаете Гашека Ремарку и не считаете Айзека Азимова глупее Макса Фриша!

Сила Александра Дюма заключалась в замечательном чувстве истории. (Это, разумеется, не предполагает знания истории, хотя и здесь, как мне кажется, Дюма лучше своей репутации.) Артур Конан Дойль знаменит введением в литературу формальной логики Аристотеля. Айзек Азимов -- исследованием вариантов развития социальных систем ("Стальные пещеры" с примыкающими произведениями, "Основание", "Конец вечности"). Заслуга Роджера Зилазни -- в глубине психологического фундамента его романов и -- поскольку это взаимонеобходимо -- в фундаменте философском.

Принято говорить о социальных, гносеологических, исторических корнях философии. Между тем, "самая абстрактная", "самая общая", "самая объективная" и т.п. наука насквозь личностна. Тем, кто понимает, например, Юма и Энгельса, трудно принять Канта. Не потому, что он сложнее или умнее Юма -- просто его взгляд на мир для них органически неприемлем.

Герои Зилазни постоянно сталкиваются с основным вопросом философии. Для Эмбера это проблема объективности или рукотворности отражений.

Корвин решает его, как истинный материалист: отражения существуют реально, принцы лишь движутся от одного к другому. Почему? Потому что мозг Корвина не в состоянии породить те мрачные и алогичные миры, сквозь которые он идет, пробираясь ко двору Хаоса. "Я не могу и никогда не смогу такое представить, но оно есть и, значит, -- реально."

Усмешка Бранда, который как раз может!

И для него единственной реальностью во всех отражениях будет он сам, и даже истинный город не окажется исключением. Вот почему Бранд посмел.

Рэндом не ввяжется в эту дискуссию, он не захочет понять, в чем, собственно, смысл проблемы. Промолчит и Бенедикт, который видит этот смысл слишком хорошо...

А читателю остается найти свой угол зрения и заодно осознать, что таких углов много. Когда ты меняешь один философский взгляд на другой, ты просто манипулируешь отражениями.

Итак, вопрос: что реально -- тени или Эмбер (или, быть может, ничто) -- есть отражение основного вопроса философии. Значит, О.В.Ф. всплывет и при любой попытке выяснить, не являетесь ли Вы, случайно, принцем Корвином (Рэндомом, Эриком...), потерявшим память и застрявшим на этом отвратительном отражении.