Юрий Власов - Временщики

На следующий день государь ездил в Овруч. По выходе из дворца его величество объявил, что желает навестить Столыпина. Царский автомобиль направился на Малую Владимирскую. При входе в лечебницу государь спросил встретивших его врачей, может ли он видеть Петра Аркадьевича. На это старший врач ответил, что свидание с его величеством взволнует больного и может ухудшить его состояние, о чём он откровенно докладывает по долгу врача и верноподданного. Узнав, что в лечебнице находится только что прибывшая из ковенского имения супруга П. А. Столыпина - Ольга Борисовна, государь пожелал её видеть...

Два последующих дня прошли в тревоге, врачи ещё не теряли надежды, но по вопросу о возможности операции и извлечения пули консилиум, с участием прибывшего из Петербурга профессора Цейдлера, вынес отрицательное решение.

4-го сентября, вечером, здоровье П. А. сразу ухудшилось, силы стали падать, сердце слабело, и около 10 часов вечера 5-го сентября он тихо скончался.

Весть о кончине Столыпина быстро распространилась по городу, и всё подёрнулось скорбью и печалью. Государь 5-го сентября находился в Чернигове. 6-го сентября утром он возвратился в Киев на пароходе по Днепру и с пристани, не заезжая во дворец, проехал поклониться праху своего верного слуги, жизнь положившего за Россию...

"Я хочу быть похороненным там, где найду свою смерть", - говорил П. А., предчувствуя близкий конец от руки революционера. Указание Столыпина было свято исполнено его близкими, и местом его упокоения была избрана Киево-Печерская лавра.

8-го сентября, вечером, печальная процессия двинулась из лечебницы в Печерск, сопровождаемая многочисленной толпой русских людей. Всё было величественно и вместе с тем просто...

В 1912 году, ровно через год после смерти П. А., памятник был открыт в торжественной обстановке, среди съехавшихся со всех концов России его почитателей. Столыпин был изображён как бы говорящим с думской кафедры, на камне высечены сказанные им слова, ставшие пророческими:

"Вам нужны великие потрясения - нам нужна великая Россия".

Большевики... его (памятник. - Ю.В.) уничтожили...*

*Литература русского зарубежья: Том второй, 1926-1930. - М.: Книга, 1991.

С. 305, 307-310.

Сколько же грязи выплёскивалось на царя и его жену! Всем миром получали удовольствие от того, что позорили монарха. А планы покушений на его жизнь, одно из которых (савинковское) - на флотском смотре - столь опасно приблизилось к осуществлению?..

Все по наущению либерально-сионистской печати вцепились в трон, раскачивая у кого сколько сил. Все твердили: "Без царя и монархии будет лучше, будет лучше, лучше... Нам бы республику, республику..." И завистливо вздыхали на Европу.

И где же это "лучше"?..

Конец XX столетия. Россия во мгле: или исчезнет в ней, или воспрянет. Все всматриваются в её уже неясные очертания. Медленно, упорно таят её такие дорогие черты. Мгла всё смыкается и смыкается. Навек уходит, навсегда..

Без России жить?..

Не ждите меня никогда. Не ждите.

Мне без России нет места на этом свете...

Даже книгами к вам не вернусь...

Большую историческую ценность несут воспоминания генерал-квартирмейстера (начальника оперативного отдела штаба) Северного фронта Юрия Никифоровича Данилова. Они, пусть односторонне - на "просвящённо"-ли6еральный (безродный) взгляд, - но весьма выпукло рисуют картину отречения Николая II на станции Дно под Псковом в личном царском поезде, куда пожаловали посланцы Думы - глава (наряду с П. Н. Милюковым) англо-думско-генеральско-масонско-милюковско-гучковского заговора против государя и императора и монархии А. И. Гучков и один из вожаков русских националистов В. В. Шульгин - депутат последних трёх составов Думы.

Выколотил же отречение из самодержца, загнанного заговором в февральскую ловушку, главнокомандующий Северным фронтом генерал Н. В. Рузский с опорой на начальника штаба Верховного главнокомандующего, то есть самого царя, генерал-адъютанта М. В. Алексеева.

Одураченный мир царской России поднял руку на то, что тогда бесспорно (как и доныне) составляло во всех смыслах незыблемую опору национальной России - её вековое устроение власти, отвечающее её самым насущным историческим, иначе говоря - национальным, интересам.

"Через некоторое время мы - не помню точно, через кого - получили приглашение государя пройти к нему в вагон.

В прихожей вагона на вешалке висели два как будто мне уже знакомых штатских пальто, - почему-то резким пятном они бросились мне в глаза. "Они уже там", - мелькнуло у меня в мозгу. И действительно, в хорошо знакомом мне зеленоватом салоне, за небольшим четырёхугольным столом, придвинутым к стенке, сидели с одной стороны государь, а по другую сторону, лицом к выходу, А. И. Гучков и В. В. Шульгин. Тут же, если не ошибаюсь, сидел или стоял, точно призрак в тумане, 78-летний старик - граф Фредерикс (министр двора. - Ю.В.).

На государе был всё тот же серый бешмет, и сбоку на ремне висел длинный кинжал. Депутаты были одеты по-дорожному, в пиджаках и имели "помятый" вид. Очевидно, на них отразились предыдущие бессонные ночи, путешествия и волнения... Особенно устало выглядел Шульгин, к тому же, как казалось, менее владевший собою. Воспалённые глаза, плохо выбритые щёки, съехавший несколько на сторону галстук вокруг измятого в дороге воротника...

Генерал Рузский и я при входе молча поклонились. Главнокомандующий присел у стола, а я поместился поодаль - на угловом диване.

Вся мебель в гостиной была сдвинута со своих обычных мест к стенам вагона, и посредине образовалось свободное пространство.

Кончал говорить Гучков. Его ровный мягкий голос произносил тихо, но отчётливо роковые слова, выражавшие мысль о неизбежности отречения государя в пользу цесаревича Алексея при регентстве великого князя Михаила Александровича...

В это время плавная речь Гучкова как бы перебилась голосом государя:

- Сегодня, в три часа дня, я уже принял решение о собственном отречении, которое и остаётся неизменным... - произнёс он, волнуясь...

Государь, несколько помолчав, встал, намереваясь пройти в свой вагон. Поднялись со своих мест и все мы, молча и почтительно проводив императора взглядами...

Минуты казались часами.

И вот наконец вошёл государь и принёс с собою текст манифеста, отпечатанный на пишущей машинке на нескольких белых листках телеграфных бланков. Насколько помню, это и был тот проект, который составляли в Ставке (генералы-заговорщики во главе с начальником штаба Верховного Алексеевым будущим белым вождём. - Ю.В.), но только несколько видоизменённый соответственно последнему решению государя (не передавать престол сыну Алексею, а "отписать" своему брату Михаилу. - Ю.В.)...