Сергей Кремлёв - Россия и Германия. Стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну

В своей практической внешней политике Бисмарк далеко не всегда был последовательным проводником собственных же принципов. Как правило, государственному деятелю его принципы не должны мешать поступать реалистически, с учетом конкретной обстановки. И поэтому порой жестоко конфликтуя с Россией, он всегда был лоялен к ней.

Русский мыслитель Николай Яковлевич Данилевский в своем труде «Россия и Европа» написал о вечной вражде к нам Англии, о вечной готовности Франции встать рядом с Альбионом против российских интересов. Что же касается Пруссии, то Данилевский высказался однозначно: «Задача этого государства, столь блистательно им начатая еще во времена Великого Фридриха, столь блистательно им продолженная под руководством Бисмарка, но далеко еще не оконченная, — заключается, бесспорно, в объединении Германии, в доставлении немецкому народу политической цельности и единства. Цель эта недостижима без помощи и содействия России».

Так считал и Бисмарк. Когда ему сообщили, что принц Вильгельм (будущий император) хочет выучиться русскому языку, канцлер буркнул: «Это самое лучшее, что он может сделать». Однако Бисмарку же принадлежат следующие слова: «Есть одно благо для Германии, которое даже бездарность германских дипломатов не сможет разрушить: это англо-русское соперничество».

Но верхушка российского общества считала иначе…

Люди практического дела смотрели на многие вещи спокойнее… Так, в 70-е годы XIX века фирма Круппа, получив от прусского правительства заказ на орудия крупного калибра, столкнулась с большими трудностями. Справиться с ними помогли русские ученые-артиллеристы — специалисты по баллистике и порохам, а опытные стрельбы Крупп проводил на Охтенском полигоне… Ведь и самой России такой опыт был нелишним.

И от подобных доверительных отношений с немцами мы постепенно уходили в мутное, туманное будущее…

В том числе и поэтому от линии Бисмарка под конец XIX века все чаще отходила и Германия. Новый молодой кайзер Вильгельм II, несмотря на уроки русского языка и предостережения Бисмарка, назначил канцлером генерала Георга-Лео фон Каприви де Капрера ди Монтекукули.

Генерал попытался договориться с Англией против возникающего франко-русского блока. Советская «История дипломатии» считает, что Каприви порвал «перестраховочный» договор с Россией, чем толкнул-де ее на союз с Францией. Но Каприви был канцлером три года — с 1891 по 1894-й, а сближение императоров Александров с Францией началось гораздо раньше.

Уже в 1888 году Россия «заглотила» первый французский заем. Так что и здесь события оказались переставленными — Каприви мог вбивать клин между рейхом и Россией потому, что этому близоруко помогал сам царизм. Впрочем, не только царизм…

Николай Карлович Гирс происхождения был шведского, а душу имел русскую. К началу девяностых годов ему уже исполнилось семьдесят лет, и почти десять он сидел в кресле министра иностранных дел России. Он был умен, опытен и потому выступал за осторожное сближение с Германией. «Даже видимость того, что Россия ищет дружбы Франции, скорее ослабит, чем укрепит наши позиции», — резонно считал Гирс.

Был он, впрочем, также и послушен. И поэтому ему пришлось вскоре заключить франко-русский пакт, как того требовали Александр III и российская (хотя далеко не русская) биржа. Заключить вот в какой обстановке…

Практически весь мировой капитал боялся прочного русско-германского союза, боялся, пожалуй, больше, чем чего-либо другого. Такой союз делал невозможной большую континентальную войну в Европе, мог сорвать множество замыслов. Противостоять же военной силой такому союзу было бы очень сложно. Англия и США не имели сухопутных армий, а Франция… Вот Франция-то как наиболее обеспокоенная сторона и ринулась обрабатывать Россию в пользу заключения прямого военного союза с ней. Естественно, против Германии.

Даже тугодумный Александр III колебался. Позиция же Гирса была категорически отрицательной. Судьбы многих будущих прибылей повисли в сером воздухе петербургского мая 1891 года… А Франция все настоятельнее хотела быть уже не только ростовщиком для России, но и ее старшим воинским начальником.

В качестве кредитора французские Ротшильды обещали устроить России очередной заем. Через русских евреев они финансировали почти все железнодорожное строительство в стране и контролировали большую часть банковской системы. И вдруг… Альфонс Ротшильд заявил, что с радостью разместил бы в Европе заем российского правительства, но «не сможет этого сделать, пока в России не прекратятся преследования несчастных евреев». Если учесть, что в Петербурге на одного банкира русского приходились четыре банкира соплеменника Альфонса, то претензии были «обоснованными».

Впрочем, российские друзья парижского шантажиста намекали царю, что если Александр заключит договор, то для союзника могло бы быть и послабление. Александр колебался… Гирс же был тверд. Тогда Ротшильд расторг договор с царём, и…

И уже в июле 1891 года бородатый самодержец, сняв фуражку (чтобы не отдавать честь), слушал «Марсельезу». А французский флот, приглашенный с «визитом дружбы», швартовался под звуки революционного гимна у фортов Кронштадта. Кредиты были получены, летом 1892 года в Петербурге прошло первое совещание начальников русского и французского генштабов. К началу 1894 года франко-русская военная конвенция была подписана и взаимно ратифицирована. Теперь, начав войну с Францией, Германия автоматически получала и войну с Россией.

Сломать русско-германские отношения было нелегко. До статочно сказать, что первый торговый договор между двумя монархиями был заключен лишь в конце XIX века. Не потому, что не было торговли, а потому, что раньше она шла «по-родственному». Уж очень сильными были династические и экономические связи.

Однако Александр III позволял себе в разговоре припугнуть молодого Вильгельма II тем, что он, мол, наводнит Германию казаками. В устах мало склонного к шуткам русского императора такие угрозы производили на немцев устрашающее впечатление. К тому же немцы не забывали о факторе «ночной кукушки». Ведь женой Александра III — русской императрицей — была датчанка, к Германии относившаяся традиционно враждебно.

России вообще всегда везло не только на «серых кардиналов», но и на подобных «серых кукушек». Резкий отворот от Берлина совершил Александр III, а помогал ему в этом министр финансов Сергей Юльевич Витте — счастливый муж разведенной еврейки Матильды Ивановны Нурок, по первому браку — Лисаневич, а также друг парижских Ротшильдов и петербургского банкира Адольфа Юльевича Ротштейна.

И Ротштейны и Ротшильды все более вертели политикой России, как хотели. 18 июня 1895 года давний сотрудник Гирса граф Ламздорф внес в свой дневник следующее: «Наш посол беспокоится за судьбу нашего займа и уверяет, что французские капиталисты не дадут ни копейки, если в займе будут участвовать англичане или немцы. Он приписывает все зло прежде временному разглашению сведений агентом Ротштейном; тот беседовал с Ротшильдом еще до обращения в кредитные учреждения…». А месяцем ранее до этого Ламздорф писал: «Парижский Ротшильд отказывается вести переговоры о частичном займе, поскольку не может этого сделать без лондонского Ротшильда».