Сергей Кремлёв - Россия и Германия. Стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну

Флот открытого моря Германии включал в себя 15 дредноутов, 22 додредноута, 3 линейных крейсера, 25 крейсеров, 137 эсминцев и 24 подлодки.

Общее же число наиболее тяжёлых кораблей сверхдредноутного, дредноутного и додредноутного типа у Англии выглядело еще внушительнее — 66 против 37 немецких. То есть за англичанами оказывалось явное преимущество — особенно с учетом французского флота (правда, слабого), отличной береговой обороны и хорошо защищенных морских баз.

Англичане более интенсивно наращивали флотскую мощь.

На Балтийском море русский Балтийский флот подавляюще превосходил немецкие силы, и поэтому немцы оказывались перед необходимостью перебрасывать часть кораблей из Северного моря на Балтику через Кильский канал (что они потом и делали).

Нет, дело было не во флоте. Во-первых, Англия желала войны лишь чуть менее, чем США. Янки война сулила только и исключительно многочисленные выгоды: подъем производства, снижение безработицы и социальной напряженности, финансовое закабаление Европы, усиление своего политического влияния и создание массовой армии. И все это — без малейшего риска для своей территории, без риска проиграть войну.

Но и Англия рассчитывала отбояриться лишь экспедицией на континент без ущерба для своей страны. А одновременно она предполагала разбить опасного германского конкурента, чьи товары все больше вытесняли английские на мировом рынке. Однако подобные соображения могли заботить и заботили элиту. Что касается рядового англичанина, то он воевать на суше с себе подобными (с европейцами) не умел и не любил. Недаром Бисмарк в свое время похохатывал: «Если бы Англия высадила на берега Германии десант, то я просто приказал бы полиции его арестовать».

Так что двинуть массы англичан «на континент» оказалось так же трудно, как подвигнуть на войну заокеанских «янки». О том, как справилась элита США с навешиванием «бубенцов воинственности» на рядового американца, мы в свое время уз наем. Но технология была применена та же, что и в Англии. Ее хорошо описал генерал В. Федоров, посетивший «Остров» в 1915 году с миссией адмирала Русина: «Газеты и журналы, плакаты и листовки, публичные доклады, патриотические манифестации, кино, театр»…

У Трафальгарской колонны Нельсона непрерывно шел поставленный с размахом балаган по записи добровольцев на фронт. В результате «китченеровская» армия (названная так по фамилии военного министра Г. Китченера) вырастала на глазах: за год с 200 тысяч до 1 миллиона.

Соответственно росло и военное производство, чему очень способствовал принятый сразу после начала войны «Декрет о защите государства».

Соответственно возрастали и централизация, контроль капитала за жизнью страны, ставшие приметой новой эпохи. Ранее хоть умирать можно было по своему выбору. Теперь и этой «демократической свободы» европейца все более лишали. И война, и тыл приобретали черты тотальности.

А в итоге росли прибыли элиты, то есть то, ради чего весь сыр-бор усиленно и разжигали.

В списке акционеров только одного оружейного концерна Армстронга, который с начала века выплачивал дивиденды не менее 10, а то и 15 %, были имена шестидесяти представителей знати или их жен, сыновей, дочерей, пятнадцати баронетов, двадцати сэров-рыцарей, восьми членов парламента, пяти епископов, двадцати крупных офицеров и восьми журналистов. Война компании могла принести одно — повышение годовых доходов в три, пять, а то и в десять раз. Было из-за чего стараться!

Английский журнал «Экономист» 13 февраля 1915 года, уже во время войны, в испуге проговорился: «Филантропы выражают надежду, что мир принесет международное ограничение вооружений. Но те, кто знают, какие силы фактически направляют европейскую дипломатию, не увлекаются никакими утопиями»…

Сэр Эдуард Грей утопиями не увлекался. Он и его патроны прекрасно понимали, что начинать войну имеет смысл только тогда, когда против Германии будет воевать Россия.

Сараево было воспринято различными кругами по-разному. Убийство наследника австрийского престола можно было, конечно, счесть за «casus belli», то есть повод к войне. Но вначале Европа отнеслась к нему с явным безразличием. Николай II в своем дневнике об этом событии не упомянул ни словом. В Кронштадте тогда гостила английская эскадра с королем Георгом V на борту, и царь оставил для истории лишь сведения о байдарочных катаниях и завтраках с Georgie.

Франция, правда, обсуждала убийство с жаром, но не эрцгерцога и его жены, а редактора «Фигаро» Кальметта, павшего от руки мадам Кайо, жены французского министра финансов и лидера радикальной партии Жозефа Кайо. (Скажем в скобках, что Кальметт опубликовал интимные письма Кайо в целях дискредитации).

На Кайо нападала не только «Фигаро», но и вся консервативная, клерикальная (то есть церковная) и умеренно-республиканская печать. И нападала по той простой причине, что Кайо, до того послушный, с какого-то момента начал очень мешать финансистам со своей идеей прогрессивно-подоходного налога. Кстати, в 1912 году Кайо «ставили на вид» и слишком дружественный тон по отношению к Германии. Его счастье, что в придачу к ненависти банкиров он имел еще и любовь незаурядной женщины. Во Франции это было кое-что, и мадам Кайо оправдали.

Франц-Фердинанд был убит 28 июня, а только 23 июля — через месяц — посланник Австрии в Белграде барон Гизль вручил австрийский ультиматум Сербии.

«Пти Паризьен» уделяла теме убийства герцога ровно вдвое меньше внимания, чем мадам Кайо. В Германии и Австрии видные военные в июле убыли в отпуска, чтобы не добавлять «электричества» в июльскую атмосферу, и без того бога тую грозами.

Во Франции промышленники и коммерсанты получали наличные доходы золотыми луидорами и золотом же расплачивались. Эдуард Ротшильд в загородном замке Лафферьер закатывал костюмированные персидские балы. А ранним летом 1914 года «весь», то есть избранный, Париж увидел бал драгоценных камней.

Супердамы заранее обменялись драгоценностями, чтобы блеснуть в прямом смысле слова платьем цвета камней, украшавших его сверху донизу. Очевидец писал: «Красные рубины, зеленые изумруды, васильковые сапфиры, белоснежные, черные и розовые жемчуга сливались в один блестящий фейерверк. Но больше всего ослепляли белые и голубые бриллианты».

Когда война стала фактом, то раздалось хоровое: «Как неожиданно!», «Война застала нас врасплох!». Французский еженедельник «Симан Финансир» 1 августа писал: «Понадобилась только неделя, чтобы привести Европу на грань катастрофы, еще невиданной в истории».

Значит, капитал провел свою многолетнюю работу квалифицированно и аккуратно. И при чем здесь «неделя», если французский посол в Сербии еще в 1911 году жаловался: «Французская держава по каждому пункту в мире поставлена в распоряжение к ле Крезо»?