Сергей Кремлёв - Россия и Германия. Стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну

Вильсон ультимативно требовал низложения Вильгельма П. В качестве мотива он выдвинул стремление Америки к уничтожению «всякой произвольной власти где бы то ни было, могущей отдельно, тайно и по собственному единственному усмотрению нарушить мир на свете». Далее Вильсон пояснял: «Власть, которая до сих пор управляла германской нацией, и есть такого рода власть, как здесь описано».

Американский президент лгал даже формально, поскольку Вильгельм не был неограниченным самодержавным монархом, а за военные кредиты голосовал весь рейхстаг, кроме Карла Либкнехта. Но президент был поразительно точен в другом — в описании подлинного характера и методов власти той золотой элиты, которая как раз «тайно и по собственному единственному усмотрению» нарушила мир на свете во имя своекорыстных целей.

Конечно, не только настоящие, серьезные доходы, но и их подлинные созидатели и обладатели никогда не рвались и не рвутся на первые страницы той истории, с которой потом разбираются историки и архивисты.

Для всеобщего обозрения всегда найдется кто попроще и поимпозантнее — типа кайзера или смешливых гостей рейхс-маршала Геринга. Однако, чтобы делать не только деньги, но и историю, эти безвестные «герои» претендуют в первую голову.

А историю они уже не один век делают всегда на один манер, по одинаковой схеме: прибыль на подготовке войны, за тем сверхприбыль на войне, затем — прибыль на послевоенном восстановлении, затем… опять подготовка большой войны или серии войн поменьше.

Всё остальное — лишь гарнир к основной деятельности капитала.

Возможно, ты возразишь мне, читатель: «Ну так уж и основной! А Катерпиллер, например, делающий не танки, а экскаваторы и бульдозеры? А обувные, пищевые, швейные корпорации? Во всех странах военное производство занимает лишь небольшую часть общей экономической деятельности. Так разве немилитаризованному Капиталу — который в большинстве — война выгодна?».

Ответ тут скрыт в самом вопросе! Если для БОЛЬШИНСТВА Капитала война была бы невыгодна экономически (то есть, иначе — убыточна), то оно — это преобладающее, якобы не склонное к войне большинство, вполне могло бы пресечь действия «меньшого» милитаристского собрата. Ведь, как говаривал один из Рокфеллеров: «Чего не сделают деньги, то сделают большие деньги»… Но как раз большие-то деньги и делают большую войну

Некто Даниил Проэктор, под крылом Отделения истории АН СССР, академика Самсонова и издательства «Наука» выпустивший в 1989 году второе издание своего опуса «Фашизм: путь агрессии и гибели», закончил его так: «Войны бессмысленны».

Как сказать!

Они очень даже имеют смысл, если смотреть на них глаза ми Золотого Интернационала!

В заключение повторю, что ни в Версале, ни после него никаких серьезных разногласий Европы и Соединенных Штатов не было. Была умная, широкая, планетарная игра, был и диктат.

Была точная «раскадровка» текущих и будущих событий режиссерами международного капитала. Вначале режиссерские ремарки заглушались гулом голосов нескольких тысяч разноязыких делегатов в Париже и пышностью церемонии в Зеркальном зале Версальского дворца.

Потом — спорами на других конференциях и совещаниях.

Ещё потом — плачем и проклятиями «Великого кризиса»…

Однако всего того, чего хотели США, они добивались — и в Париже 1919 года, и в Париже 1929 года,

Штаты обеспечили себе не мандаты, полетевшие к черту не более чем через тридцать лет, не колонии — полетевшие ту да же примерно в те же сроки, но право и возможность управлять ситуацией в мире так, как это было нужно им, а вернее — капиталу Америки.

Конечно, не все задуманное удавалось, и независимая Советская Россия как результат империалистической войны, вместо буржуазной зависимой России оказалась самым крупным и болезненным просчетом. С ней пока приходилось по временить… Зато остальная Европа — как там было сказано? — стала «по существу монопольной фирмой янки и K°».

Правда, владельцы «фирмы» еще не знали, что и в Германии возникает потенциальная угроза их интересам. Они контролировали экономику, они сумели неплохо отладить контроль политических движений, но контроль над душами рядовых немцев Штаты установить не могли.

Во времена Веймарской республики в их душах было пере мешано всякое: темные аккорды Вагнера с легкомысленным джазом, великие темы Бетховена с веселой опереттой, зонги «Трехгрошовой оперы» с томной эротикой танго, марши «спартаковцев» с «Хорстом Весселем» штурмовиков…

Разные звуки боролись друг с другом, сливались, прорывались один сквозь другой, ко их все более властно перекрывала мелодия новой национальной надежды…

Оглушённая войной Германия выбирала свой новый путь…

Давно ставшее привычным в русском языке слово «эпилог» происходит от двух греческих: «epi», что значит «после», и «logos» — «слово, речь».

Итак, по-русски вроде бы получается «послесловие». Но эпилог и послесловие — не совсем одно и то же, если верить хорошим толковым словарям.

Эпилог в литературе — заключительное сообщение о событиях, происшедших через некоторое время после событий, изложенных в основной части произведения.

А послесловие (согласно Далю, например) — просто «объяснение, последующее сочинению».

Вряд ли будет целесообразным для автора и уважительным по отношению к читателям попытаться в коротком эпилоге хоть как-то изложить события, происшедшие в мире, в Европе, в Германии и России через пять, десять или пятнадцать лет после конца двадцатых годов двадцатого столетия. Для этого потребуется целая книга, да еще и не одна… Эпилогом тут автору не отвертеться…

Десять лет, прошедших от черного дня Биржи до первых налетов пикирующих бомбардировщиков Ю-87 на Варшаву, — возможно, самые захватывающие и уж, вне всяких сомнений, самые динамичные годы во всей мировой истории.

За десяток лет Германия из Веймарской республики, при давленной Версальской системой, превратилась в мощный нацистский Рейх, вобравший в себя Австрию, немецкие — в этническом отношении — Судеты, а также Чехию-Богемию в качестве протектората. Германия легко разгромила Польшу. А к маю сорокового года танки Гудериана прижали войска бывших версальских триумфаторов к берегам Английского канала Ла-Манша в районе Дюнкерка.

За тот же десяток лет Англия и Франция не столько усилились, сколько одряхлели. Безусловный антинацист, американский журналист Уильям Ширер, живший в Германии с конца двадцатых годов, о германской молодежи писал так: «Молодое поколение третьего Рейха росло сильным и здоровым, исполненным веры в будущее своей страны и веры в самих себя, в дружбу и товарищество, способным сокрушить все классовые, экономические и социальные барьеры».